Льюис Синклер - Элмер Гентри

- Вы сегодня из этого дома не уйдете, брат Гентри! Вы ночуете у нас!

Лулу увидела его, и зачарованный взгляд ее сказал: "И весь этот долгий путь ты прошел ради меня?" Она была еще прекрасней, еще желанней, чем в его мечтах.

Согревшись, опьянев от сытной еды и от похвал, он сидел с ними в гостиной, рассказывая более или менее правдоподобные эпизоды из истории своей борьбы за веру в штате Канзас, пока мистер Бейнс не начал зевать.

- Смотрите-ка, уже десять минут десятого! И как это мы так засиделись? Не пора ли на боковую, мать?

Элмер отважно ринулся в атаку.

- Вы себе идите спать, пожалуй, а мы, молодежь, еще посидим, поболтаем. В будние дни я не священник, я только студент, разрази меня гром!

- Что ж… Если только это, по-вашему, день… По-моему, это скорей уж будняя ночь, брат!

Все рассмеялись.

Она очутилась на диване в его объятиях раньше, чем отец ее успел, зевая и кряхтя, подняться по лестнице; она лежала в его объятиях и в полночь, безвольно, бездумно; в два часа ночи после долгого молчания в остывающей комнате она торопливо поднялась и пригладила свои растрепанные волосы.

- Ах, как страшно! - жалобно всхлипнула она.

Он потянулся погладить ее, успокоить, но ему уже и самому было не по себе.

- Но это неважно… Когда мы поженимся? - шепнула она.

И тут последние остатки мужества покинули его. Он похолодел от ужаса.

Правда, когда он мечтал о Лулу, у него раз или два мелькала эта мысль, как бы не пришлось на ней жениться; но он решил, что ранний брак помешает его карьере и что, во всяком случае, ему вовсе ни к чему жениться на этом безмозглом цыпленке, который, разумеется, не сможет произвести нужного впечатления на богатых прихожан.

Но в порыве страсти всякая осторожность была забыта, и теперь ее вопрос прогремел для него, как гром среди ясного неба. Гнуснейшее осложнение! Мысли эти вихрем пронеслись у него в голове, пока он мямлил, запинаясь:

- Я… мы… пожалуй, сейчас еще рано решать. Надо подождать, пока я получу диплом, осмотрюсь, устроюсь в хорошем приходе…

- Да, может быть, ты и прав, - смиренно ответила она своему избраннику, самому лучшему, самому ученому, самому сильному и, безусловно, самому интересному человеку из всех, кого она знала на свете.

- Так что ты никому ничего не говори, Лу. Даже родителям. Ты вот поняла, а они могут и не понять, как трудно священнику первый раз получить сносный приход.

- Хорошо, дорогой. Поцелуй меня!

И, прежде чем сбежать к себе в комнату, пришлось еще целовать ее без конца в этой жуткой, холодной гостиной.

Он сел на кровать, убитый, жалкий. "Ах ты, черт побери! - сокрушался он. - Не надо было заходить так далеко! Так ведь думал, она хоть будет сопротивляться… А-ах! И стоило рисковать… Бр-р! Она глупа, как телка! Бедняжка! - От сознания собственного великодушия он снова смягчился. - Жаль ее. Но, господи, какая она тряпка!… Сама же виновата по-настоящему… Но все-таки… Фу ты! Какого ж я дурака свалял! Ну, что ж, мужчина должен найти в себе смелость посмотреть правде в лицо и честно признать свои ошибки. Я и признаю. Я себя не оправдываю. Я не боюсь признаться в своих ошибках и раскаяться".

И так он в конце концов смог лечь спать, восторгаясь своей добродетелью и почти простив Лулу.

Страстные ласки Лулу, горделивое сознание, что у него теперь свой собственный приход в Шенейме, радость при виде того, как надрывается Фрэнк Шаллард, работая рычагами дрезины, - все это не могло развеять скуку, которой с понедельника до пятницы Элмер томился в семинарии - скуку, которую всю жизнь обречены терпеть священнослужители, кроме тех немногих сельских пасторов, что увлекаются спортом, да еще настоятелей больших, напоминающих фабрики церквей, связанных с благотворительными заведениями, училищами и мастерскими.

Он нередко подумывал о том, чтобы отказаться от духовной карьеры и поступить на службу в какую-нибудь фирму. Поскольку елейные речи и внушительные манеры могли пригодиться не только в церкви, но и в конторе, он уделял сугубое внимание занятиям, которые вел мистер Бен Т. Бонсок, "Профессор Ораторского Искусства и Литературы, Специалист по Постановке Голоса". У него Элмер научился вкрадчивой и в то же время твердой, как сталь, манере вести себя с прихожанами, научился не допускать грубых грамматических ошибок в публичных выступлениях и узнал, что ссылки на Диккенса, Виктора Гюго, Джеймса Уиткомба Райли [55], Джоша Биллингса [56]и Микеланджело придают проповеди очень шикарный, столичный тон.

Красноречие Элмера разрасталось и наливалось соком, как августовская тыква. Он уходил в лесок и практиковался. Однажды на него наткнулся какой-то мальчишка. Элмер стоял на пеньке посреди просеки и приветствовал мальчугана грозным рыком: "Я обличаю всю мерзость вашей сладострастной и похотливой… э-э… похоти!" И мальчишка с воем убежал, навеки утратив беззаботную резвость, отличавшую его доселе…

В те минуты, когда Элмер начинал верить, что все-таки сможет удержаться на торной, но нудной тропе священнослужителя, он уделял внимание и лекциям декана Троспера по практическому богословию и гомилетике. Доктор Троспер учил будущих слуг божьих, что говорить у одра больного, как избежать неприятных последствий близкого знакомства с церковными хористками, как привести в систему поучительные и смешные анекдоты, чтобы не забыть их ненароком, как готовиться к проповеди, когда тебе нечего сказать, а также в каких руководствах можно найти наилучшие, многократно уже проверенные конспекты проповедей и главное - как заставить свою паству раскошелиться.

Тетрадь Эдди Фислингера с лекциями по практическому богословию (перед экзаменами Элмер считал ее также и тетрадью Элмера Гентри) была исписана от корки до корки такими ценными указаниями:

"При посещении прихожан:

Никому не отдавать предпочтения перед другими.

Не пренебрегать домашней прислугой, быть любезным.

Сдержанная беседа, приятные манеры. Можно посмеяться, при случае - забавный анекдот, но никаких сплетен, никакой критики в адрес других.

Сидеть не более 15 - 30 минут.

Спросить, хотят ли помолиться вместе, не настаивать.

Помни: не пропускать удобных случ. - болезни, несчастья, свадьбы и т. п.

Спросить шутливо, почему супруг редко ходит в церковь".

К курсу гимнологии Элмер относился без особого отвращения, лекции по толкованию Нового завета, истории церкви, богословию, истории миссий и сравнительному изучению религий он терпел стоически и проклинал от всего сердца. Кому какое дело до того, что Адонирам Джадсон [57]стал баптистом после того, как прочел Новый завет на греческом языке? К чему вся эта болтовня о пророчествах, якобы скрытых в апокалипсисе? Он-то, ведь не собирается упоминать эту напыщенную дребедень в своих проповедях! Какое идиотство думать, что кому-то понадобится история этого богословского спора о "filioque" [58]!