Марсель Пруст - Комбре

Вот так я часто размышлял до утра о временах Комбре, о моих печальных бессонных вечерах и о стольких днях, образ которых недавно вернулся ко мне благодаря вкусу — в Комбре бы сказали: "аромату" — одной чашки чаю; а поскольку воспоминания связаны одно с другим, думалось мне и о том, что выяснилось многие годы спустя, после того как я уехал из этого городка, — о любви, которая была у Сванна еще до моего рождения; она стала мне известна в таких подробностях, которые подчас легче узнать о жизни тех, что умерли столетия назад, чем о наших лучших друзьях, и добыть их кажется немыслимо, как казалось немыслимо поговорить с человеком, который находится в другом городе — пока не найдется способа, с помощью которого эту немыслимость удается обойти. Все эти воспоминания, добавляясь одно к другому, сложились в единую массу, единую, но неоднородную: одни давние, другие более новые, те родились из аромата, те принадлежат другому человеку, который их мне рассказал; все это были если не трещины, не настоящие разломы, то по меньшей мере прожилки, слоистость, которая в некоторых камнях, мраморных глыбах выдает разницу в происхождении, возрасте, "формации".

Конечно, к утру уже давно успевала развеяться мгновенная неуверенность, с которой я просыпался. Я уже знал, в какой спальне я на самом деле нахожусь, мне уже удавалось восстановить ее вокруг себя в темноте — то просто по памяти, то беря за ориентир замеченный слабый свет, прямо под которым я размещал оконные занавески; я восстанавливал ее всю целиком, вместе с мебелью, как архитектор и обойщик, которые не загромождают оконных и дверных проемов, я развешивал зеркала и ставил комод на его обычное место. Но едва день — а уже не отблеск последнего уголька на медном карнизе, принятый мной за рассвет, — прочерчивал на фоне темноты, словно мелом, свой первый белый и все исправляющий луч, как зашторенное окно расставалось с дверным проемом, в который я его по ошибке задвинул, а письменный стол, который моя память некстати втиснула на место окна, в спешке убирался оттуда, чтобы освободить пространство окну, толкая впереди себя камин и отодвигая смежную с коридором стену; внутренний дворик воцарялся там, где еще мгновение назад была туалетная комната, и перестроенное мною в потемках жилье отправлялось вдогонку другим, которые я мельком видел в водовороте пробуждения, обращенное в бегство бледным знаком, который начертил над занавесками поднятый палец зари.

Напомним, что "Комбре" — это первая часть первого тома романа "В поисках потерянного времени"; весь том озаглавлен "В сторону Сванна"; вторая его часть называется "Любовь Сванна", третья — "Имена страны: имя". Со временем надеемся представить читателям полный перевод романа Марселя Пруста.

Перевод выполнен по изданию: М. Proust. A la recherche du temps perdu / Edition publiee sous la direction de Jean-Yves Tadie. Paris: Gallimard, 1987-1989. Bibliotheque de la Pleiade. Vol. I—IV. — Vol. I. Combray: texte presente par Pierre-Louis Rey et Jo Yoshida, etabli et annote par Grancine Goujon, releve de variantes par Jo Yoshida.

При составлении примечаний наряду с указанным использовались и другие издания:

М. Proust. A la recherche du temps perdu. Paris: Editions Pierre Laffont, 1987. Collection Bouquins. Vol. I— III. — Vol. I. Du cote de chez Swann: notes par Andre Alain Morello;

M.Proust. Du cote de chez Swann. Paris: Flammarion, 1987. Preface par Jean Milly, notes par Bernard Bran et Anne Herschberg-Pierrot.

Пруст начал работать над "Комбре", по всей видимости, в 1908 г., хотя многое из написанного восходит к гораздо более ранним текстам и к совершенно иным замыслам, от которых впоследствии писатель отказался. К 1912 г. текст "Комбре" уже полностью сложился приблизительно в том виде, как мы его знаем, в составе первого тома романа. Пруст приступает к поискам издателя для этого тома, который первоначально озаглавлен "Потерянное время". (Второй том, еще в рукописи, озаглавлен на этом этапе "Обретенное время", а весь роман целиком — "Перебои сердца".) И наконец, в 1913 г. найдено окончательное название для первого тома — "В сторону Сванна" и найден издатель, Бернар Грассе. В ноябре 1913 г. первый том поступает в продажу.

В наше время "Комбре" во Франции регулярно публикуется отдельным изданием. Укажем, например, Combray, sous la direction de Sandrine Costa, Paris: Flammarion, 2000; Combray, Paris: Larousse, 2002; Combray, sous la direction de Anne Lamalle et Helune Tronc. Paris: Gallimard, 2004. Эта практика подсказала нам мысль издания "Комбре" по-русски отдельной книгой.

Пруст полагал, что его роман будут читать лет пятьдесят или сто, а потом забудут. И разумеется, он рассчитывал не на будущих специалистов-филологов, а на читательскую среду своего времени. Вероятно, он бы ужаснулся, если бы издателю вздумалось от себя объяснять читателям в примечаниях, кто такие Коро или Сен-Симон: это было бы совершенно излишне, ведь читатели учились в таких же школах, как автор романа, бывали на тех же выставках, дышали воздухом той же эпохи. Но как бы то ни было, Пруст писал "Поиски" почти сто лет назад и совершенно не для нас. Образованный читатель России начала XXI в. сплошь и рядом не знает или не учитывает того, что было на слуху у современников писателя. Кроме того, "Поиски" — неоконченное произведение: автор работал над ним до последних дней своей жизни и, вероятно, многое бы еще в нем изменил, проживи он дольше. Поэтому мы позволяем себе обойтись с публикуемым текстом, как принято обходиться с классикой, и снабдить примечаниями все места, которые могут представлять трудность для непосредственного восприятия в наши дни. Но чтобы не нарушать цельного впечатления от романа, помещаем примечания в приложении, после текста. По этой же причине — не уводить читателя в сторону от чтения — оставляем в стороне вопросы истории текста, а также биографию писателя, если их привлечение не представляет необходимости для более полного прочтения романа. Все пояснения относятся в основном к эстетическому и, в некоторой мере, историческому контексту описываемой эпохи, которым тоже нельзя пренебрегать: ведь время, в том числе и историческое, играет очень важную роль в романе, посвященном поискам потерянного времени. По гипотезе исследователя романа, французского литературоведа Жерара Женетта, принимая в расчет все данные, все действие "Комбре" протекает приблизительно между 1883 и 1892 гг.

Вместе с тем чувствуем необходимость сориентировать читателей в просторном мире романа и помочь разобраться с многочисленными персонажами. Еще Ахматова возмущалась: "...у Пруста все герои опутаны тетками, дядями, папами, мамами, родственниками кухарки" (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Запись от 26 апреля 1955 г.). Иные персонажи наделены именами, иные остаются безымянными, указана только степень их родства с рассказчиком. Итак, кратко охарактеризуем семью героя романа, рассказчика, или, пользуясь выражением самого Пруста, того господина, который в романе говорит "я": у него есть мама и папа, а еще есть дедушка, г-н Амеде (это его имя, а не фамилия), и сестра дедушки, которую рассказчик называет двоюродной бабушкой: именно этой двоюродной бабушке принадлежит дом в Комбре. Ее дочь — тетя Леони, которая живет в Комбре постоянно и приходится рассказчику двоюродной теткой, однако он называет ее тетей. Покойного мужа тети Леони звали дядя Октав (Октав — имя, а не фамилия), и служанка называет ее "госпожа Октав", по имени мужа. Кроме дедушки и двоюродной бабушки у мальчика есть родная бабушка, жена г-на Амеде и мать его мамы, мы знаем ее имя, Батильда, и знаем, что у бабушки есть две незамужние сестры, Селина и Флора. Бабушкины сестры, строго говоря, тоже приходятся рассказчику двоюродными бабушками, но он их так никогда не называет, видимо, во избежание окончательной путаницы. Они в романе называются бабушкиными сестрами, а иногда просто тетками. Еще упоминается дядя Адольф, брат дедушки, — он, значит, приходится рассказчику двоюродным дедушкой, однако называется именно дядей. Правда, на первой странице дважды упоминается двоюродный дедушка, не названный по имени; не беремся судить со всей уверенностью, имеется ли в виду дядя Адольф или какой-нибудь другой родственник. Нам кажется, что это все тот же дядя Адольф.