Ханс Фаллада - Волк среди волков

— Вы намерены и танцевать там? Значит, вы собираетесь обосноваться надолго?

— Всего на несколько дней. В понедельник я смоюсь — выеду через Остаде. Можете не сомневаться, господин лейтенант!

— Да вот могу ли я? — задумчиво спрашивает лейтенант, встает и направляется к комоду, на который ему перед тем указал Мейер. Он выдвигает ящик и исследует содержимое.

— Верно. У вас тут неплохой набор пугачей… Знаете что, господин Мейер, я бы все-таки на вашем месте сунул в карман такую штуковину.

Но тот протестует:

— На что она мне? Нет уж, покорно благодарю!

— Вы пойдете лесом, господин Мейер, а сейчас везде бродит всякая сволочь! Я бы взял, господин Мейер, я никогда не хожу без огнестрельного оружия. Так оно верней!

Этот молодчик-лейтенант даже словоохотливым стал, так он беспокоится за жизнь своего друга Мейера.

Но тот продолжает протестовать.

— На меня же никто не нападет, — заявляет он. — Никто меня никогда не трогал: это старая штуковина только карманы порвет.

— Ну что ж! Делайте как хотите, — вдруг разозлившись, говорит лейтенант и кладет пистолет прямо на комод.

— До свиданья, — кивает он Мейеру и уходит из конторы, не дав тому ответить.

"Чудной, — думает Мейер и, выпучив глаза, смотрит на дверь. — Право же чудной какой-то. Ну, — утешает он себя, — все они такие. Сначала задаются, а потом оказывается один пшик".

Он оборачивается и смотрит на пистолет.

"Нет, — решает он, — с такими вещами я ничего общего иметь не желаю. Еще возьмет да в кармане и выстрелит. И куда это Мандхен пропала? Взгляну-ка я. Часть пути она отлично может тащить чемодан…"

Он идет к двери.

"Нет, сначала надо пистолет положить обратно. А то, что они подумают завтра утром…"

Он нерешительно держит в руке пистолет и снова колеблется.

"В сущности он прав, — проносится у него в голове, — иметь при себе оружие никогда не мешает".

Он идет к двери, выключает свет, выходит из дома. При каждом шаге он чувствует тяжесть пистолета в заднем кармане брюк.

"Чудно все-таки, каким сильным себя чувствуешь с такой штуковиной", думает он не без удовольствия.

Всего несколько шагов делает управляющий Мейер, и вот он видит обеих девушек, они сидят на скамейке. Подле них стоит, что-то говоря им, лейтенант. При звуке его шагов лейтенант поднимает голову и замечает:

— Да вот и он!

То, что он стоит совсем рядом с девушками, шушукается с ними и возвещает о его, Мейера, приходе — все злит коротышку Мейера. Подойдя, он говорит раздраженно:

— Если я мешаю, я могу опять уйти.

Кажется, будто его никто не слышит, никто ему не отвечает.

— Видно, у вас втроем какой-то секрет уж больно сладкий? — вызывающе говорит Мейер.

Опять нет ответа. Но Виолета встает.

— Вы идете? — спрашивает она лейтенанта.

— Пожалуйста, можете спокойно говорить ему «ты», — раздраженно заявляет Мейер. — Нам известно в чем дело и еще кое-что известно!

С удивительным миролюбием лейтенант берет Виолету под руку и молча уходит с ней в парк.

— Спокойной ночи, господа! — насмешливо кричит им Мейер вслед. Приятных сновидений!

Лейтенант оборачивается и кричит Аманде:

— Значит, поговорите с ним! Это всегда полезно!

Аманда задумчиво кивает.

— Чего ты еще киваешь этой обезьяне? — раздраженно набрасывается на нее Мейер. — Какие у тебя могут быть разговоры с этим типом?

— По-твоему, все — обезьяны, только не ты, — спокойно заявляет Аманда.

— Так! Значит — ты меня считаешь обезьяной?

— Я этого не говорила.

— Не виляй! Только что сказала!

— Нет! — И после долгой паузы добавляет: — Барышня совершенно права.

— В чем это Вайо права? Нашла кого слушать — сопливую девчонку!

— Что с таким, как ты, лучше не связываться!

— Ах, она это сказала? — Мейер чуть не задохся от ярости. Самолюбие его было уязвлено. — А ее хахаль, этот лейтенант — чем он лучше меня? крикнул он в бешенстве. — Ты уж вообразила, что лучше? Такой скот! В моей конторе размахивает у меня перед носом пистолетом. Ну, я его и отделал! Пусть еще раз попадется мне, кот паршивый, теперь у меня тоже есть револьвер! А я… я не только угрожаю, как эта обезьяна, я и выстрелю!

Он выхватывает из кармана пистолет и размахивает им.

— Да ты что, спятил? — кричит на него Аманда в бешенстве. — Сейчас же спрячь! Прямо в лицо свою пушку сует, очень приятно! Меня этим не удивишь, так и знай!

Он сжался под потоком ее гневной и презрительной брани. Несколько растерянный, хотя еще полный упрямства, стоит он перед ней, держа в руке опущенный пистолет.

Она же приказывает:

— Ты сию же минуту вернешься в контору и положишь деньги обратно в кассу! Фу, дьявол, я многое могу вынести, я не чистюлька какая-нибудь, но таскать деньги — нет уж, спасибо! Не из таковских! Я не согласна!

Мейер побагровел — правда, она этого не могла видеть.

— Так, значит, он насплетничал тебе, этот ферт, этот… — кричит он злобно. — А я тебе вот что скажу: ни ему, ни тебе до этого никакого дела нет! Это наше дело с ротмистром! Я только свое жалованье беру, и ты не суйся, понятно?

— Ганс! — говорит она мягче. — Положи деньги обратно, иначе между нами все кончено! Я таких штук не терплю.

— А наплевать мне, кончено между нами или не кончено! Я даже рад, что между нами все кончено! Очень уж ты о себе воображаешь! Больно нужна ты мне! А нынче вечером Гартиг спала со мной, да, да, Гартиг! Что, взяла? Старая баба, восемь ребят — и то она мне в десять раз милее, чем ты!.. Тьфу, проклятая!

Пощечина была самая настоящая, Аманда ударила его изо всех сил прямо в лицо, так что Мейер покачнулся.

— А ты скот! Скот! — крикнула она, задыхаясь. — Вот, негодяй!

— Ты бьешь меня? — спросил он еще беззвучно, обалдев от боли. — Ты бьешь меня? Какая-то поганая птичница бьет меня, управляющего! Ну, теперь ты увидишь…

Но сам он почти ничего не видит. Все вертится перед его глазами, ее фигура расплывается в лунном свете, затем вдруг возникает снова… Вот теперь он видит ее совершенно отчетливо… И она посмела ударить его!

Он торопливо поднимает пистолет и дрожащим пальцем нажимает курок…

Нестерпимо громко отдается выстрел у него в ушах…

Лицо Аманды надвигается, оно становится все больше, вот оно совсем близко, белое и черное в лунном свете.

— Ты? — шепчет она. — Ты, Гензекен, выстрелил в меня?

Оба молчат, каждый слышит только порывистое, судорожное дыхание другого. Долго, долго стоят они так…

Выстрел давно отзвучал. До их слуха доходят другие, более мягкие звуки… снова слышат они тихий ветер в кронах деревьев… заскрипела цепь в конюшне, медленно скользя через кольцо.

— Мандхен, — произносит губастый Мейер. — Мандхен… я…

— Кончено! — заявляет она сурово. — Кончено навсегда.