Эдит Уортон - Рассказы

— Не знаю, — возразила миссис Беллингер, которой в тоне мисс Ван-Влюк почудилось нечто посягающее на ее, миссис Беллингер, вожделенную привилегию принимать у себя Озрик Дейн. — Не знаю, уместен ли такой вопрос, когда речь идет о книге, возбудившей к себе больший интерес всех мало-мальски думающих людей, чем любая другая после «Роберта Элсмера». [17] «Роберт Элсмер» (1888) — проблемный роман английской писательницы Мэри Августы Уорд (миссис Хамфри Уорд; 1851–1920) об английском священнике, отказавшемся от религиозных догматов и занявшемся филантропией.

— Как вы не видите, — воскликнула Лора Глайд, — что именно благодаря этой своей мрачной безысходности, этой поразительной гамме всех оттенков черного на черном фоне, она и подымается до вершин искусства. Читая «Крылья смерти», я беспрестанно вспоминала maniere noire [18] Черный стиль (фр.). принца Руперта… [19] Руперт Принс (1619–1682) — племянник английского короля Якова I, видный вельможа и военачальник. В последние годы жизни создал несколько гравюр, усовершенствовав метод «меццо-тинто» («Меццо-тинто», в переводе «черная манера» — вид углубленной гравюры на металле.). Эта книга словно выгравирована, а не выписана, и при этом играет всеми красками…

— Кто этот Руперт? — шепотом спросила миссис Леверет у соседки. — Кто-нибудь, с кем она познакомилась за границей?

— И самое удивительное в «Крыльях смерти», — решила пойти на уступку миссис Беллингер, — это то, что эту книгу можно рассматривать с самых различных сторон. Я слышала, что детерминист профессор Лаптон ставит ее в один ряд с «Фактами этики». [20] «Факты этики» (1892–1893) — первая часть труда «Принципы этики» английского философа Г. Спенсера.

— А мне говорили, — сказала миссис Плинт, — что Озрик Дейн потратила девять лет на подготовительную работу, прежде чем взяться за перо. Она обо всем справляется, все выверяет. Я, как вы знаете, руководствуюсь тем же принципом. Я никогда не бросаю книгу, не дочитав до конца, хотя могу позволить себе покупать их сколько угодно.

— А что вы сами думаете о «Крыльях смерти»? — спросила вдруг миссис Роуби.

Подобный вопрос принадлежал к разряду неуместных, и дамы переглянулись между собой, словно отмежевываясь от соучастия в нарушении приличий. Они все знали, что миссис Плинт положительно не переносит, когда интересуются ее собственным мнением о книге. Книги пишутся, чтобы их читали, и, коль скоро она их читала, чего же еще можно было от нее требовать? Задавать ей вопросы с содержании того или иного произведения было, в ее глазах, столь же возмутительно, как подвергать таможенному досмотру ее чемоданы и искать в них контрабандное кружево. Члены клуба всегда считались с этой ее особенностью. Те немногие мнения, коих она придерживалась, отличались внушительностью и прочностью; в своем уме — как и у себя в доме — она держала только монументальные «предметы», и о том, чтобы сдвинуть их с места, не могло быть и речи. К тому же, согласно одному из неписаных законов Обеденного клуба, каждый член этого содружества мог рассчитывать — в пределах своей компетенции — на уважение к своему образу мыслей. Вот почему по окончании дискуссии ее участницы теперь уже полностью убедились, что миссис Роуби решительно не подходит к их кружку.

В знаменательный день миссис Леверет явилась к миссис Беллингер пораньше, не забыв прихватить с собой сборник «Полезные изречения». Миссис Леверет всегда панически боялась опоздать на заседание клуба: она любила собраться с мыслями и, пока сходились остальные, угадать, какое направление примет беседа. Но сегодня она чувствовала себя совершенно потерянной, и даже тесное соприкосновение со сборником, который, как только она села, врезался ей корешком в бок, ни на йоту не придало ей уверенности. Эта прелестная книжечка была составлена на все случаи жизни, и тому, кто ее изучил, не приходилось долго искать подходящую цитату ни на юбилеях, веселых или грустных (как значилось в оглавлении), ни на банкетах, светских или служебных, ни на крестинах, англиканских или баптистских. Но, хотя миссис Леверет уже много лет старательно зубрила страницы сборника, она ценила его скорее за моральную поддержку, чем по — причине практической для себя полезности, ибо, какой бы легион цитат ни выстраивала она в тиши собственной комнаты, все они неизменно в критический момент рассеивались, а единственная остававшаяся ей верной фраза — «можешь ли ты удою вытащить левиафана» [21] «Можешь ли ты удою вытащить левиафана?» — цитата из библейской Книги Иова (XI, 20). Лезиафан—чудовищный морской змей. — так и не нашла себе применения.

На этот раз ее не покидало ощущение, что, даже знай она все изречения назубок, это все равно не помогло бы ей обрести душевное равновесие: ведь если бы даже она каким-то чудом затвердила нужную цитату, где гарантия, что Озрик Дейн пользуется тем же, а не другим сборником (по глубокому убеждению миссис Леверет, все пишущие не выпускали их из рук), и, следовательно, узнает приводимую ею выдержку.

Вид гостиной миссис Беллингер еще более усилил ее тревогу. Менее наметанный глаз не заметил бы никаких перемен, но каждый, кто знал, по какому принципу миссис Беллингер располагает книги, немедленно уловил бы следы недавних перестановок. Как член Обеденного клуба миссис Беллингер посвятила себя Последней новинке сезона. В этой области — будь то роман или исследование по экспериментальной психологии — она была несомненно и полностью «на высоте». Куда потом девались последние новинки прошлого сезона и даже предпоследние нынешнего, куда она убирала тех кумиров, которым вчера еще столь же усердно поклонялась, никому до сих пор обнаружить не удалось. Ее ум был подобен гостинице, где факты, словно временные постояльцы, обитали недолгий срок и уезжали, не оставив адреса, а порою и платы за услуги. Сама же миссис Беллингер гордилась тем, что «идет в ногу с передовыми идеями» и что ее место во главе прогресса отражают книги, лежащие на ее столе. На этих, то и дело обновляемых, изданиях стояли, как правило, неизвестные миссис Леверет имена, и, листая их почти всегда еще влажные от типографской краски страницы, она с содроганием обнаруживала все новые и новые области знаний, куда ей предстояло, запыхавшись, поспешать за миссис Беллингер. Но сегодня несколько солидных фолиантов были искусно перемешаны с primeurs [22] Новинками (фр). книжного рынка: Карл Маркс теснил Анри Бергсона, [23] Анри Бергсон (1859–1941) — выдающийся французский философ-иррационалист, туды которого пользовались широкой известностью на рубеже веков. а рядом с «Исповедью блаженного Августина» [24] «Исповедь блаженного Августина» — сочинение христианского богослова Аврелия Августина, прозванного «блаженным» (354–430), интерес к которому возродился на Западе в 1890-е годы в связи с распространением неохристианских идеи. красовалась свежайшая монография о менделизме. [25] Менделизм (по имени австрийского генетика Грегора Иоганна Менделя; 1822–1884) — направление в генетике и эволюционном учении, оживленно обсуждавшееся в начале XX пека. Даже миссис Леверет, не отличавшейся большой проницательностью, стало ясно, что миссис Беллингер понятия не имеет, о чем может заговорить Озрик Дейн, а потому ею приняты меры на все возможные случаи. Миссис Леверет почувствовала себя как пассажир океанского парохода, когда объявляют, что, хотя непосредственной опасности нет, всем лучше надеть спасательные пояса.