Люси Монтгомери - Дом мечты

К тому же в ее жизни случилось еще одно несчастье — умер старый пес, и Лесли долго оплакивала его.

— Он так долго был моим другом, — с грустью говорила она. — Это старый пес Дика, ты знаешь. Он был у Дика еще за год до нашей свадьбы. Дик оставил мне его, когда стал моряком. Карло был мне очень предан. И его любовь помогала мне в тот первый ужасный год после смерти моей матери. Я была тогда так одинока. Когда я узнала, что Дик возвращается, я испугалась, что Карло больше не будет только моим, но он не обращал внимания на Дика, хотя раньше Дик так любил его. Карло с лаем бросался на Дика как на чужого. Я была рада этому. Было так приятно иметь кого-то, чья любовь принадлежит тебе целиком. Этот пес был единственной радостью в моей жизни, Энн. Он был таким слабым, что я опасалась, как бы он не умер. Но я надеялась, что сберегу его до весны. Сегодня утром он выглядел вполне здоровым. Он лежал на коврике у камина и вдруг вскочил и подбежал ко мне. Он положил голову мне на колени и посмотрел на меня влюбленным взглядом. Потом вздохнул и умер. Я потеряла его.

— Позволь мне подарить тебе другую собаку, Лесли, — сказала Энн. — На Рождество я собиралась подарить Гилберту сеттера. Разреши и тебе подарить одного.

Лесли покачала головой.

— Только не сейчас, спасибо, Энн. Пока я не хочу заводить другую собаку. Я сейчас не могу полюбить никого, кроме моего Карло. Может быть, со временем я возьму у тебя щеночка. Я не могу без домашних животных. Но никто уже не сможет заменить мне Карло. В нем было что-то человеческое, За неделю до Рождества Энн отправилась в Эвонли и осталась там на праздники. Вскоре за ней приехал Гилберт и тоже остался. В Грин-Гейблз никогда не было такого веселого Нового года, особенно когда Бэриезы, Блайзы и Райты собрались все вместе, чтобы уничтожить грандиозный обед, стоивший миссис Речел и Марилле долгих раздумий и приготовлений. Когда Энн и Гилберт вернулись в Четыре Ветра, они обнаружили, что их дом был почти по крышу засыпан снегом. Причиной этому был бушевавший ураган. Все вокруг было засыпано снегом. К счастью, капитан Джим разгребал сугробы у дверей и чистил дорожки. Мисс Корнелия приходила в дом и следила за камином.

— Как хорошо, что ты вернулась, дорогая Энн. Ты когда-нибудь видела такие сугробы? Дом Муров вообще невозможно разглядеть, если не подняться на крышу. Лесли будет рада твоему приезду. Она почти заживо похоронена здесь. Хорошо, что Дик пристрастился расчищать снег. Он думает, что это развлечение. Сьюзан просила передать, что выйдет на работу с завтрашнего дня. Капитан Джим, куда это вы направляетесь?

— Думаю, мне надо сходить в Долину и навестить старого Мартина Стронга. Ему недолго осталось жить, и он так одинок. У него совсем мало друзей — он был слишком занят всю свою жизнь, и у него не хватало времени на то, чтобы завести их. Зато он накопил кучу денег.

— Да, он решил, что если нельзя служить Богу и Маммоне одновременно, то лучше служить Маммоне, — сказала мисс Корнелия. — Так что ему не на что жаловаться.

Капитан Джим вышел, но, кое-что вспомнив в саду, вернулся на минутку.

— Совсем забыл. У меня письмо от мистера Форда, миссис Блайз. Он сообщил мне, что книгу приняли и скоро будут печатать. Я так обрадовался, когда узнал эту новость. Хочется поскорее увидеть ее напечатанной.

— Этот человек с ума сходит по своей «книге жизни», — фыркнула мисс Корнелия. — Я бы не стала писать о себе: в мире и так слишком много книг.

Гилберт отложил в сторону увесистый том по медицине, над которым он просидел весь день, пока мартовские сумерки не заставили его отложить книгу. Он откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился в окно. Стояла ранняя весна. Это было, пожалуй, самое противное время в году. Даже восход солнца не менял мертвой картины промокших насквозь полей и лугов. Вдали виднелась гавань с почерневшим льдом. Нигде не было видно признаков жизни, если не считать носившуюся в одиночестве ворону. И Гилберт углубился в размышления об этой вороне. Точнее, это был ворон. Была ли у него семья? А может быть, он еще только собирался найти себе подругу и ухаживал за кем-нибудь? А может быть, этот ворон был циничным холостяком? Может быть, он был убежден, что лучше путешествует тот, кто путешествует один? Но кем бы ворон ни был, он вскоре исчез, и Гилберт, развернувшись в кресле, окинул взором комнату, в которой сидел.

Еле-еле поблескивали огоньки в камине, освещая гладкую коричневую голову красивого сеттера, развалившегося на коврике, блестящие рамы картин на стенах, вазу с желтыми нарциссами из сада Энн и ее саму, сидящую за маленьким столом с шитьем в руках. Потом она отложила работу и стала всматриваться в камин, прыгающие огоньки которого рисовали на стенах различные силуэты: испанский замок, чьи остроконечные крыши пронзали облака и блестели в лунном свете, корабли из земли добрых надежд, которые плыли в Четыре Ветра с драгоценными грузами…

Гилберт привык считать себя женатым мужчиной. Но он продолжал смотреть на Энн влюбленными глазами. Гилберт до сих пор не мог поверить, что она его жена. Все это могло оказаться просто сном.

— Энн, — сказал Гилберт, — удели мне немного внимания. Мне с тобой надо кое о чем поговорить.

Энн посмотрела на него, оторвавшись от мерцающего камина.

— О чем? — весело спросила она. — Ты выглядишь очень грустно. Я сегодня не проказничала. Ты можешь спросить у Сьюзан.

— Это не о тебе и не о нас. Я хочу поговорить… Это касается Дика Мура.

— Дика Мура? — переспросила Энн. — Что ты можешь о нем сказать?

— Я очень долго думал о нем в последнее время. Помнишь, последним летом я лечил его от нарыва на шее?

— Да, да.

— У меня тогда была возможность исследовать его голову. Я всегда считал, что с медицинской точки зрения Дик — интересный экземпляр. Я изучил историю трепанации и случаи, где она применялась. И вот к какому мнению я пришел, Энн. Если Дика поместить в хороший госпиталь и сделать Операцию на мозге, память может к нему вернуться. Все функции его мозга могут быть восстановлены.

— Гилберт! — воскликнула Энн голосом, в котором слышался протест. — Нет, ты имел в виду не это.

— Именно это, Энн. И я считаю своим долгом рассказать обо всем Лесли.

— Гилберт Блайз, ты не должен делать таких вещей, — решительно сказала Энн. — О, Гилберт, ты не сделаешь этого, ты не сделаешь. Ты не можешь быть таким жестоким. Обещай мне, что не сделаешь этого!

— Почему, Энн, дорогая? Я не предполагал, что ты все это так воспримешь. Будь благоразумной.

— Я не буду благоразумной, я не могу быть благоразумной, хотя нет, это я-то как раз и веду себя благоразумно. Это ты не понимаешь, что говоришь, это, ты неблагоразумен. Гилберт, ты хоть раз подумал о том, что будет с Лесли, если к Дику вернется память? Просто остановись и подумай! Она сейчас достаточно несчастна. Но быть служанкой и сиделкой Дика в тысячу раз легче, чем быть его женой. Я знаю это, я знаю. Это немыслимо! Не вмешивайся, оставь все как есть.