Константин Симонов - Солдатами не рождаются

Так оно и есть. Прямо на дороге, на открытом месте, стоит «эмка», и около нее знакомая фигура ординарца Пикина – старшины Пчелинцева.

Увидев подъезжавшую машину, старшина вгляделся и поднял руку. Серпилин еще издали увидел, как он улыбается, улыбнулся в ответ и на ходу открыл дверцу.

– Здравствуйте, товарищ генерал, – радостно вытянулся около машины Пчелинцев.

– Здравствуйте, Пчелинцев. – Серпилин протянул руку. – Давно ждете?

– Пять минут, товарищ генерал. Товарищ полковник Пикин извиняется, что вас лично не встретил: бой идет.

– А если б он меня встретил, я бы ему взыскание дал, – усмехнулся Серпилин пикинским церемониям, от которых уже начал отвыкать.

– Разрешите ехать впереди? – спросил Пчелинцев.

– Скажите водителю, пусть едет впереди, – сказал Серпилин, – а вы со мной сядьте. Хочу про начальство расспросить, как оно живет.

Пчелинцев побежал к первой машине и, вернувшись, выжидательно остановился. Думал, что Серпилин пересядет вперед. Но Серпилин подвинулся на заднем сиденье.

– Лезьте!

– Неудобно, товарищ генерал, разрешите…

– Лезьте! – повторил Серпилин. – Мне головой крутить – себе дороже.

Пчелинцев сел бочком, чтобы не теснить начальство, и захлопнул дверцу. Машина тронулась.

– Как полковник Пикин живет, не раздобрел с тех пор, как от меня избавился?

– Наоборот, товарищ генерал, работы у него знаете сколько, – сказал Пчелинцев с той особенной интонацией, которая бывает у адъютантов, считающих, что именно их начальник, на каком бы месте ни находился, все равно – всему делу голова.

Пчелинцев, бессменный ординарец Пикина с начала летних боев, был сравнительно молодой, тридцатилетний человек, по образованию землемер. Он великолепно знал топографию, читал карту и по чистой случайности попал на фронт, пройдя мимо офицерских курсов. Да и на фронте мог бы давно стать офицером, если бы не Пикин, который, заполучив его в ординарцы летом, в неразберихе, с тех пор не отпускал от себя. По должности Пикину не было положено адъютанта в офицерском звании, и он, по сути приобретя себе адъютанта в лице Пчелинцева, довел его до звания старшины, а дальше придержал – ожидал, когда переменится его собственное служебное положение.

– Как сегодня воюете? – Серпилин взглянул на Пчелинцева и подумал, что все же Пикин не прав в отношении этого человека, – уже давно можно было получать от него больше, чем он дает.

– Туманян сегодня с утра хорошо пошел, и Цветков неплохо. Ровненько, но крепенько, как вы всегда говорили: Цветков есть Цветков.

И Серпилин невольно улыбнулся этой присказке, уже ставшей для него воспоминанием.

– А вот и наши места пошли, – весело сказал Пчелинцев.

«Наши места» начались с развороченных немецких танков, стоявших впритык к самой дороге. Вернее, не они стояли у дороги, а наново наезженная по снегу дорога огибала их.

– Приехали. – Пчелинцев выскочил наружу, когда машина еще тормозила.

– К кому привезли? – спросил Серпилин, увидев среди развалин у темневшего входа в подвал автоматчика, кажется, знакомого.

– К Пикину.

– А где командир дивизии? – Серпилин еще заранее решил, что, учитывая привходящие обстоятельства, к первому явится именно к Кузьмичу. Решил, но расчувствовался, когда въехал в расположение «своей дивизии», и забыл сказать Пчелинцеву, а тот, конечно, подвез прямо к Пикину.

– Генерала нет, еще с ночи в полки уехал, – сказал Пчелинцев, как о привычном.

– Ну что ж, зайдем к Пикину, узнаем, где командира дивизии искать. – Серпилин повернулся к вылезшему вслед за ним Бастрюкову: – Зайдемте к начальнику штаба, узнаем обстановку.

– Мне в политотдел дивизии надо, товарищ генерал, – сказал Бастрюков.

– В политотдел – это обратно. Развернитесь и поезжайте туда, где – видели? – «эмочка» у дороги стояла, – сказал Пчелинцев. – Это Бережного «эмочка», как бы он тоже в полки не уехал.

– Разрешите отбыть? – козырнул Бастрюков.

– Вам видней, – сказал Серпилин и, расставшись с Бастрюковым, надолго забыл о нем.

Пикин обосновался в одном подвале с оперативным отделом. В подвале было дымно, топилась железная печка.

Пикин вышел навстречу Серпилину из дыма, и они обнялись.

– Ишь явился, как архангел из облаков, – сказал Серпилин. – Дымище у тебя такой, что глаза ест.

– А мы привыкли, радуемся, что тепло, – сказал Пикин.

– Чем топите?

– Всем, чем придется, включая немецкие зимние боты, они у них из прессованной соломы: если распотрошить, воняют, но горят.

Они прошли в угол подвала, где у Пикина стоял стол с рабочей картой и телефоном, а позади стола, как всегда, раскладная койка. Койка была знаменитая, хорошо известная Серпилину. Называлась она «Гинтер», по имени фирмы, и состояла из комбинации складной койки и походного сундука – все один предмет. «Гинтер» был подарен Пикину родителями еще перед той германской войной, в день выпуска из юнкерского училища, и как этот «Гинтер» сохранился за две войны, был секрет Пикина. Итак, позади стола стоял «Гинтер», а над «Гинтером» висел ковер – подарок жены. Пикин улыбнулся молчанию Серпилина, разглядывавшего его, пикинский, неизменный при любых случаях жизни уют и сказал:

– Так точно, все по-прежнему.

Но Серпилин преодолел желание поговорить по душам с Пикиным и вместо этого спросил:

– Где командир дивизии?

– Звонил от Колокольникова, что поехал к Цветкову… Расстегнитесь хотя бы.

– Нет, я тоже прямо туда поеду. Ознакомь с обстановкой, какие изменения. – Серпилин сразу дал понять, что и о состоянии командира дивизии, и о сложившихся в дивизии отношениях не считает возможным осведомляться ни у кого раньше своей встречи с Кузьмичом.

Пикин доложил обстановку. Больших изменений по сравнению с последним донесением не произошло. У Туманяна, в центре, за последний час заколодило, а на правом и левом флангах – у Колокольникова и Цветкова – продвижение продолжается. Пикин показал на карте, куда, согласно последнему донесению, вышел Цветков. Полоса, еще удерживаемая немцами между передним краем 62-й армии и передним краем Цветкова, казалась совсем узкой.

– Ниточка, – сказал Пикин.

– По карте так, – сказал Серпилин, – посмотрим, как в натуре. – Это было обычное присловье Серпилина перед тем, как ехать вперед, и от обычного присловья Пикину на секунду показалось, что все у них по-прежнему: он с утра докладывает обстановку, а Серпилин едет в полки, смотреть, «как в натуре».

Серпилин надел шапку.

– Проверь, почему у Туманяна заколодило. Позвони, если надо, Казанцеву, попроси авиацию. Пусть дополнительно там перед Туманяном все, что требуется; обработают. Еще по старинке забываете, что имеем такую возможность. И несете лишние потери.