Константин Симонов - Солдатами не рождаются

– Как ваша фамилия, товарищ политрук? – спросил Синцов у политрука из Шестьдесят второй.

– Наумов.

– А ваша, товарищ сержант?

– Литвиненко.

Синцов достал полевую книжку и записал их фамилии и фамилии бойцов. Что-то заставило его сделать это даже без мысли о том, понадобятся ли. Хотя могли понадобиться. Завалишину для политдонесения или для разговора с солдатами – мало ли для чего. А может, кто ее знает, просто вдруг сказалась забытая журналистская привычка.

– Ладно, – сказал Синцов, засунул обратно в сумку полевую книжку и обратился к Чугунову: – Ты, Василий Алексеевич, оставайся пока здесь, тянуть связь обождем. Пойду к себе, узнаю, может, уже есть какие приказания.

К себе – значит полкилометра назад, туда, где перед последним рывком наспех обосновал в полуразрушенном погребе свой последний командный пункт.

– Погоди, старший лейтенант, – сказал политрук из Шестьдесят второй. – Сейчас флаг тебе надпишу, передай в свою дивизию от нас.

Синцов не понял, что значит «надпишу», но не переспросил. А политрук лег на плащ-палатку, расправил флаг на подсунутом одним из солдат куске обгорелой фанеры, приказал, чтобы придержали, натянул, вытащил из кармана полушубка огрызок химического карандаша и, слюнявя после каждой буквы, написал на флаге косо и крупно: «Бойцам 111-й от сталинградцев». И число: «26 ян.». После «ян» поставил точку – то ли карандаша, то ли терпения не хватило, – поднялся и отдал флаг молча стоявшему в ожидании Синцову. Отдал, даже не позаботясь написать номер собственной дивизии, отдал как награду от сталинградцев, все выдержавших и теперь известных на всю Россию. Такое у него в глазах было выражение в эту минуту – и слеза в уголке от усталости и от выпитой водки… Синцов взял и перенял из правой руки в левую обломанную палку с флагом, а правой долго тряс руку политрука, чувствуя, как слезы набегают на глаза.

– Товарищ старший лейтенант… – раздался голос Рыбочкина.

Синцов повернулся, увидел подходившего вместе с Рыбочкиным человека в новом белом полушубке и пошел к ним навстречу.

«Кто бы это мог быть?»

– Вот и довел вас до комбата, товарищ полковой комиссар, – весело сказал Рыбочкин, довольный и тем, что довел, и тем, что видит бойцов из Шестьдесят второй и этот флаг…

– Заместитель начальника политотдела армии, – не называя своей фамилии, сказал полковой комиссар. – Был у вас в штабе батальона, когда донесение пришло. – И громко, в воздух, ни к кому не обращаясь, спросил: – Кто здесь из Шестьдесят второй?

Политрук, стоявший до этого поодаль, подошел вместе с сержантом и бойцами.

Полковой комиссар грузно шагнул к ним и быстро каждому пожал руку. А ни Синцову, ни Чугунову, ни другим из своей армии не пожал, как будто своим это не обязательно. Потом так же быстро, как шагнул, отступил на шаг, сказал «поздравляю» и повернулся к Синцову, продолжавшему держать флаг.

– Кто воткнул? Вы воткнули или они?

– Они, – сказал Синцов. И добавил: – Подарили нам в дивизию, на память.

Полковой комиссар искоса глянул на флаг, словно оценивая, насколько хорошо он выглядит, потом заметил, что на флаге что-то написано, протянул к нему руку в новой белой, такой же, как и полушубок, рукавице, оттянул за край, прочел, отпустил и повернулся к Рыбочкину:

– Возьмите, до машины донесите.

Рыбочкин потянулся за флагом, и Синцов отдал его и, только уже когда отдал, сказал:

– Это для нашей дивизии подарок, товарищ полковой комиссар.

– А ваша дивизия не чужая в нашей армии, – сказал полковой комиссар густым, добрым, нравоучительным голосом. – В политотдел армии возьмем и кругом этого работу проведем. Как, старший лейтенант, доходит?

– Так точно, доходит, товарищ полковой комиссар! – зло сказал Синцов. Он еще сам не знал, на что сердится, но что-то его злило и в этой поспешности, и в этом чересчур деловом объяснении, и в этом обращении к нему «доходит?», как будто полковой комиссар сказал что-то особенно умное, после чего необходимо спросить: доходит или не доходит?

А полковой уже отвернулся от него, почему-то поглядев во все стороны, потом в небо, повелительно махнул рукой Рыбочкину и пошел назад так быстро, словно его задержали сверх ожидания и ему уже не оставалось тут ничего сказать или сделать, кроме того, что он сказал и сделал.

Рыбочкин сделал три шага вслед за ним и растерянно обернулся. Но Синцов махнул ему рукой: «Ладно, съедим, делай, как приказывает полковой, что тебе остается?..»

Собственно говоря, Синцову нужно было туда же, куда и им. Полковой, наверное, оставил свою машину в укрытии за их первым, утренним командным пунктом, больше негде. Но идти вместе с ним – раз не потребовал – не хотелось. «Дойдет», – сердито подумал Синцов, почему-то чувствуя себя обворованным из-за этого унесенного полковым комиссаром флага.

– А у вас пока никто не подходит? – спросил он политрука из Шестьдесят второй.

– Пока нет, – сказал политрук и кивнул вдаль, на быстро удалявшиеся спины полкового комиссара и Рыбочкина. – Быстрый какой! Я сперва подумал: кинооператор. Думал, снять нас хочет. А потом вижу: ничего у него с собой нет.

– Я пойду, – сказал Синцов. – А сюда замполита пришлю. Общие мероприятия будут – вдвоем работайте.

– Главное мероприятие уже провели, – улыбнулся политрук, кивнув на Ивана Авдеича, свертывавшего на снегу плащ-палатку.

– Пока! – Синцов пожал ему руку. Хотел в последнюю секунду попросить: если все же встретите командира полка Шаврова, передайте привет от его бывшего комбата Синцова, – но удержался. Навряд ли встретит политрук командира чужого полка, зачем зря сотрясать воздух. Сказал солдатам из Шестьдесят второй: «До свидания, товарищи», – коротко кивнул Чугунову – мол, поскольку ты тут, знаю: все будет в порядке, – и пошел вместе с Иваном Авдеичем назад, в батальон.

По дороге захотел посмотреть, что это был за последний немецкий пулемет, который закидали гранатами, перед тем как соединиться, взял немного правей той лощинки, по которой бежал сюда, и столкнулся со старшиной из роты Чугунова. Старшина вдвоем с солдатом тащил по взгорку тело нашего бойца.

– Куда вы его?

Старшина и боец положили мертвеца на снег.

– Туда, на взгорок, товарищ старший лейтенант, – сказал старшина. – Командир роты приказал там сосредоточить. Еще вчера у саперов трофейной взрывчатки позычили. Подорвем, а то долбить дюже тяжело.

«Да, уже обо всем успел распорядиться Чугунов, хотя бой только кончился. И чтобы подобрали, и куда сложить, и где хоронить. А о взрывчатке еще вчера хлопотал. У него в роте насчет этого строго – за все время ни одного своего на поле боя не оставили».

– Сколько всего? – спросил Синцов.

– Трех снесли, а еще одного, Пятакова, второго номера, ищем.