Ганс Фаллада - Каждый умирает в одиночку

Охотнее всего я бы почитал заправский детективный роман с преступниками и убийством, — заявил Энно.

По-моему, здесь нет таких. По вот действительно интересная книга, сколько раз я ее перечитывала: Раабе «Хроника Шперлингсгассе». Почитай, она тебе понравится…

По когда фрау Гэберле позднее вошла в комнату, она увидела, что он не читает книги. «Хроника» лежала раскрытая на столе, он, видимо, даже отодвинул ее от себя.

— Не нравится?

— Ах, знаешь, я не знаю… Там все такие ужасно хорошие люди, а ведь это же скучно. Это душеспаситель-ная книжка, не для мужчин. Нам нужно что-нибудь более волнующее, понимаешь?

— Жаль, — сказала она, — жаль. — И поставила книгу обратно в шкаф.

Теперь ее прямо-таки раздражало, когда она, заходя в комнату, видела, что он сидит все в той же понурой позе и клюет носом или откровенно спит, уронив голову на стол. Или стоит у окна, пристально глядя во двор, тихонько насвистывая все ту же мелодию. Все это очень раздражало ее. Сама она всю жизнь была деятельной — до сих пор, — и существование без работы показалось бы ей лишенным смысла. Лучше всего она чувствовала себя, когда магазин был битком набит покупателями, и она готова была бы, кажется, лоб расшибить, чтобы все были довольны.

А вот этот человек мог стоять, сидеть, лежать десять, двенадцать, четырнадцать часов подряд, и при том ничего не делать, решительно ничего! Ведь он просто крал время у господа бога! И с чего только он такой? Спит достаточно, ест с аппетитом, ни в чем себе не отказывает, а работать не работает! Наконец ее терпенье лопнуло, и она однажды с раздражением сказала: — Хоть бы ты не насвистывал вечно одно и то же, Энно! Ведь ты уже шесть, восемь часов свистишь: «Девочкам пора бай-бай»…

Он смущенно засмеялся. — Тебя раздражает это? Что ж, я могу и другое. Насвистать тебе гимн Хорста Весселя? — И он начал: «Поднимем флаг!»

Не сказав ни слова, она вернулась в магазин. На этот раз он ее не только рассердил, он глубоко оскорбил ее.

Но потом это прошло. Она не была злопамятна, кроме того он и сам почувствовал, что чем-то ей не угодил и, ввиде сюрприза, пристроил ей лампу над кроватью. Да, это он тоже умеет; когда он хотел, он работал ловко, но, чаще всего, ему не хотелось.

Впрочем, эти дни заточения в комнате скоро миновали. Фрау Хете убедилась, что вокруг ее дома действительно не бродит никаких шпиков, и Энно было разрешено снова помогать ей в магазине. Правда, выходить на улицу ему, пока, все же решительно возбранялось, ведь его всегда мог увидеть кто-нибудь из знакомых. Но помогать в магазине — это пожалуйста, и тут он опять-таки оказался очень ловким и полезным. Она вскоре заметила, что если он довольно долго выполняет одну и ту же работу — он быстро устает, поэтому поручала ему то одно, то другое.

Вскоре она допустила его и до обслуживания покупателей. Он умел обращаться с клиентами, был вежлив, расторопен, иногда даже пытался острить.

— А вы удачно выбрали себе помощника, фрау Гэберле, — говорили постоянные покупатели, — родственник?

— Да, двоюродный брат, — врала фрау Хете, счастливая тем, что Энно похвалили.

Однажды она сказала ему: — Энно, я хочу сегодня поехать в Далем, ты же знаешь, там зоомагазин Лэбе закрывается, его призывают, я могла бы купить то, что у него осталось. Он делал большие запасы, нам это было бы сейчас хорошим подспорьем, товару становится все меньше. А как ты, справишься один в магазине?

— Ну, само собой, Хете, само собой. Это для меня сущие пустяки. На сколько же времени ты исчезнешь?

— Видишь ли, я хотела бы выехать сейчас же после обеда, но боюсь, что до закрытия я все-таки не успею вернуться. За одно я бы зашла и к моей портнихе.

— Конечно, зайди, Хете. Я, лично, даю тебе отпуск до полуночи. А насчет магазина не беспокойся. Я тут все проверну в самом лучшем виде.

Он посадил ее в вагон метро. Был полдень, и магазин закрылся на обеденный перерыв.

Она сидела и вагоне метро, улыбаясь своим мыслям, а поезд несся все дальше. Да, что ни говори, жизнь вдвоем совсем другое дело! Как хорошо, когда вот так работаешь бок о бок. Только тогда и испытываешь настоящее удовлетворение. И он старается, безусловно старается угодить ей. Делает, что может. Конечно, его не назовешь ни особо энергичным, ни даже просто трудолюбивым малым. Когда он слишком набегается, то уходит в комнату, будь тут покупателей хоть полным полно, и предоставляет ей справляться одной. А случалось и так, что он уйдет в погреб, она зовет его, не дозовется, — оказывается, он сидит на краю ящика с песком и клюет носом, ведерко, насыпанное до половины, преспокойно стоит веред ним, а она-то ждет песка уже целых десять минут!

И когда она его раздраженно окликнет: — Энно! Куда ты запропастился? Я тебя жду-жду, просто терпенья нет.

Он вскакивает, как перепуганный школьник: — Задремал я что-то, — пробормочет он смущенно и не спеша досыпет ведерко. — Сейчас приду, хозяюшка, больше это не повторится!

Такими шуточками он старается смягчить ее.

Нет, он конечно ни в каком смысле не герой, этот Энно, теперь она его уже раскусила, но он делает, что может. И, кроме того, покладистый, обходительный, ласковый, без особых пороков. А что он курит немного больше чем следует, это она готова ему простить. Она и сама не прочь иной раз покурить, когда очень устанет.

Однако в этот день фрау Хете не повезло с покупками. Когда она приехала в Далем, магазин Лэбе оказался закрытым, и никто не мог ей сказать, скоро ли господин Лэбе вернется. Нет, он еще не взят, но, в связи с призывом, ему надо поспеть в очень много мест. Обычно магазин всегда открыт по утрам с десяти часов — может быть, вы попытаетесь застать его завтра утром?

Она поблагодарила и отправилась к своей портнихе, но перед ее домом фрау Хете испуганно остановилась. Ночью в него попала бомба, от дома остались одни развалины. Люди спешили мимо, одни нарочно отворачивались, не желая видеть ужасов разрушения или боясь, что не в силах будут скрыть своей горечи, другие намеренно замедляли шаг (полиция не разрешала никому останавливаться), рассматривая опустошения с любопытством, с беззаботной улыбкой, а иногда бросая вокруг угрюмые, почти угрожающие взгляды.

Да, Берлин теперь все чаще отсылали в подвалы, и все чаще падали теперь фугаски и эти жуткие термитные бомбы. И люди все чаще повторяли остроту Геринга, что всякий раз, когда над Берлином появляются вражеские самолеты, ему хочется, чтобы его звали Мейер. Прошлую ночь фрау Хете тоже просидела в погребе, одна, так как не хотела, чтобы Энно уже показывался в роли ее дружка и сожителя. Она слышала жужжание самолетов над головой, этот изводящий звук, — как будто не смолкая звенит и зудит комар. Взрывов она не слышала, до сих пор ее район щадили.