Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер

Однако вскоре Здравый Смысл ко мне возвратился, и я осознал, что напрасно так уж разволновался. Ничего подобного со мной случиться не может. Ну, допустим, Джас Уотербери попытается втянуть меня в какую-нибудь сомнительную сделку, чтобы потом исчезнуть, оставив меня, как говорится, с младенцем на руках, все равно у него ничего не выйдет, не на такого напал. Короче говоря, к тому моменту, когда у двери зазвонил звонок, Бертрам снова был самим собой. Дверь открыл я, потому что у Дживса была выходная половина дня. Он раз в неделю складывает орудия своего труда и отправляется в клуб «Подсобник Ганимед» играть в бридж. Джас со своей племянницей переступили порог, а я остался стоять, разинув рот. Можно даже сказать, что на мгновенье я обалдел.

Последний раз я был на представлении пантомимы в довольно раннем детском возрасте и совершенно забыл, насколько упитанны бывают Царицы Фей. Вид Трикси Уотербери поразил меня, как удар тупым предметом по голове. С одного взгляда было понятно, почему критик из Лидса назвал ее «фигуристой милашкой». Ростом с меня, она стояла передо мной в белых носочках, выпирая во все стороны из короткого платьица, хлопала сияющими глазами и улыбалась ослепительной улыбкой. Прошло несколько мгновений, прежде чем я сумел выговорить «здравствуйте».

— Привет, привет, — сказал Джас Уотербери и с одобрительным видом осмотрелся. — Неплохая квартирка. Ручаюсь, дорого обходится содержать такую в порядке. Это мистер Вустер, Трикси. Будешь звать его Берти.

Царица Фей сказала, что, может быть, лучше «мой пупсик»? И Джас Уотербери горячо одобрил ее предложение.

— У публики пройдет на «ура», — кивнул он. — Что я говорил, а? Девочка в самый раз подходит на эту роль. Придаст исполнению легкий шик, вот увидите. Когда вы ожидаете свою даму?

— С минуты на минуту.

— Тогда надо подготовить мизансцену. При поднятии занавеса вы сидите вон в том кресле, на коленях у вас Трикси.

— Что-о?

По-видимому, он услышал в моем голосе ужас, потому что немного нахмурил свой сальный лоб.

— Мы же заботимся о качестве постановки, — строго указал он. — Для того чтобы сцена вышла убедительной, самое важное — это картинка.

Я нашел, что в его словах что-то есть. Сейчас не время для полумер. Я опустился в кресло. Не скажу, что я был вне себя от счастья, однако я сидел, и любимая фея города Уигана так шмякнулась мне на колени, что старое доброе кресло задрожало, как осина. И едва она успела прильнуть к моей груди, как раздался звонок в дверь.

— Занавес поднимается! — провозгласил Джас Уотербери. — А ну-ка выдай страстное объятие, Трикси, да на всю катушку.

Трикси вцепилась в меня на всю катушку, и мне показалось, что я альпинист в горах Швейцарии, задавленный лавиной с сильным запахом пачулей. Джас распахнул врата, и входит не кто иной, как Блэр Эглстоун, гость, которого я меньше всего ожидал.

Он остолбенел и вытаращил глаза. Я тоже вытаращил глаза. И даже Джас Уотербери глядел на нас вытаращенными глазами. Его можно было понять. Человек ожидал появления дамы, и вдруг из глубины сцены слева входит некто, вообще в труппе не состоящий. Неудивительно, что он расстроился. Всякий импресарио на его месте отнесся бы к подобному вторжению неодобрительно.

Первым заговорил я. В конце концов, я хозяин, а обязанность хозяина — поддерживать беседу.

— А-а, Эглстоун! — произнес я. — Заходите. Вы ведь не знакомы с мистером Уотербери, не правда ли? Мистер Эглстоун, мистер Джас Уотербери. А это его племянница мисс Трикси Уотербери, моя невеста.

— Ваша кто!

— Невеста. Суженая. Нареченная.

— Боже милосердный!

Джас Уотербери, видимо, решил, что поскольку спектакль прерван, ему больше тут делать нечего.

— Ну, Трикс, — сказал он, — твой Берти захочет, наверное, поболтать с этим джентльменом, своим приятелем, так что чмокни его на прощание, и мы пошли. Очень приятно было познакомиться, мистер Как-бишь-вас. — И он с масляной улыбкой на губах повел Царицу Фей вон из комнаты.

А Блэр Эглстоун, похоже, совсем растерялся. Он смотрел им вслед и словно спрашивал себя, вправду ли он видел то, что видел? Потом обернулся и посмотрел на меня, как человек, требующий объяснения.

— Что это значит, Вустер?

— Что значит — что? Эглстоун? Выражайтесь яснее.

— Что это была за особа, черт подери?

— Вы что, не слышали? Моя невеста.

— То есть вы в самом деле с ней помолвлены?

— Совершенно верно.

— А кто она?

— Она играет Царицу Фей в пантомимах. Не в Лондоне, по причине зависти в высших сферах, но о ней высокого мнения в Лидсе, Уигане, Халле и Хаддерсфилде. В газете «Халл Дейли ньюс» о ней написали, что она «талантливая цыпочка».

Эглстоун помолчал, очевидно, обдумывая последнее сообщение, а затем, совершенно не стесняясь, как это теперь модно у молодых романистов, прямо и откровенно заявил:

— Она похожа на гиппопотама. Я мысленно прикинул:

— Да, сходство есть. Наверно от фей требуется некоторая мясистость, если они дорожат любовью народа в таких городах, как Лидс и Хаддерсфилд. Северный зритель хочет за свои деньги получить побольше.

— И от нее исходит какой-то жуткий запах, не припомню сейчас, что это.

— Пачули. Да, я тоже заметил. Он опять задумался.

— Не могу себе представить вас помолвленным с нею.

— А я могу.

— Так это официально?

— Вполне.

— Это будет замечательной новостью для Гонории. Я не понял.

— Для Гонории?

— Да. Она вздохнет с огромным облегчением. Она, бедняжка, очень о вас беспокоилась. Я из-за этого и пришел к вам, чтобы сообщить вам, что она не может быть вашей. Она выходит замуж за меня.

Я оторопело заморгал. Первая моя мысль была, что он, несмотря на ранний час, находится под воздействием алкоголя.

— Но я получил известие из надежного источника, что это дело расстроилось.

— Расстроилось было, а потом снова сладилось. Мы помирились.

— Надо же. Вот это да.

— И она не решалась пойти и сообщить вам сама. Сказала, что не в силах видеть немую муку в вашем взгляде. Когда я скажу ей, что вы обручились, она от радости пустится плясать по всему Вест-Энду, и не только потому, что не погубила вашу жизнь, но еще и ясно представив себе, какого несчастья ей удалось избежать. Подумать только, ведь она могла выйти за вас! В голове не укладывается. Ну, я пошел сообщить ей хорошую новость, — заключил он, и мы простились.

А через минуту снова зазвонил звонок. Открываю дверь, а у порога снова стоит он.

— Как, вы говорили, ее зовут?

— Зовут? Кого?

— Вашу невесту.

— Трикси Уотербери.

— Боже милосердный! — воскликнул он, повернулся и ушел. А я снова погрузился в сладкие грезы, которые он прервал своим приходом.

Было такое время, когда, если бы ко мне кто-то пришел и сказал: «Мистер Вустер, меня подрядила одна солидная издательская фирма написать вашу биографию, и мне нужны какие-нибудь интимные подробности, которых, кроме как у вас, нигде не раздобыть. Оглядываясь назад, какой момент вы считаете верхом вашей жизненной карьеры?» — я бы ответил не задумываясь. Это было, сообщил бы я ему, когда мне шел четырнадцатый год и я состоял учеником в закрытой частной школе «Малверн-Хаус», что в Брамли-Он-Си, возглавляемой князем тьмы и злодейства Обри Апджоном М.А.. [93] Сокращение от латинского Magister Artium, то есть Магистр гуманитарных наук. Он велел мне на следующее утро явиться к нему в кабинет, а это всегда означало полдюжины горячих тростью, которая кусала, как змея, и жалила, как аспид. И каково же было мое счастье, когда наутро я весь с ног до головы покрылся красными пятнами, у меня оказалась корь, и неприятное объяснение с начальством само собой отложилось на неопределенное время.