Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер

— Благодарю вас, милорд.

— Она разрешила все трудности. Успокоила его подозрения, так ведь?

— Можно предполагать, что так, милорд.

— А знаете, Дживс, даже в наши неспокойные послевоенные времена, при том, что куда ни посмотришь, повсюду выделывает кульбиты социальная революция и цивилизация, так сказать, угодила в плавильный котел, все же неплохо, когда твое имя значится в книге пэров, да еще крупными буквами.

— Бесспорно, милорд. Это придает джентльмену некий статус.

— Вот именно. В обществе, не требуя доказательств, тебя считают порядочным человеком. Возьмите, например, графа. Он живет себе, поживает, люди говорят: «Он — граф» и довольствуются этим. И никому даже в голову не приходит, что, может быть, в свободную минуту он лепит на глаз черную нашлепку, наклеивает усы и в клетчатом пиджаке и при галстуке с подковами кричит из дощатой будки: «Один к шести на всех, кроме одной!»

— Совершенно справедливо, милорд.

— И это хорошо.

— Весьма, милорд.

— Могу вам признаться, что на протяжении сегодняшнего дня были минуты, когда мне казалось, что ничего не остается, как сказать себе: «Что ж поделаешь!» и поднять лапки кверху. Но сейчас еще немного, и я запою, как херувимы и серафимы. Ведь эти, которые поют, они херувимы и серафимы?

— Да, милорд. Главным образом, «Осанну».

— Я словно заново родился. Прошло неприятное ощущение, будто проглотил пинту бабочек, которое у меня возникло, когда под барабанную дробь в языках пламени выскочил из подпола этот чертов Белый Охотник.

— Рад это слышать, милорд.

— Я знал, что вас это обрадует, Дживс. Само собой. Сочувствие и Понимание — ваши средние имена. Ну а теперь, — сказал Билл, — присоединимся к обществу дам и избавим их от мук ожидания.

Но в гостиной оказалось, что число дам, к чьему обществу можно было присоединиться, сократилось до одной, осталась только, считая слева направо, — Джил. Она сидела на диване, держа в ладонях пустую кофейную чашку и устремив перед собой, как принято выражаться, невидящий взор. У нее был вид девицы, которая о чем-то глубоко задумалась, которой недавние события дали обильную пищу для размышлений.

— Привет, дорогая, — радостно воскликнул Билл, точно потерпевший кораблекрушение моряк, завидевший на горизонте парус. После того страшного испытания, которое он перенес в столовой, когда ушли дамы, любое лицо, если это не лицо капитана Биггара, показалось бы ему прекрасным, а лицо Джил — тем более.

Джил подняла на него глаза.

— Ну, привет, — отозвалась она.

Биллу показалось, что она встретила его довольно сдержанно, но это не убавило его жизнерадостности.

— А где все?

— Рори и Мук в библиотеке смотрят телетрансляцию банкета в канун Дерби.

— А миссис Спотсворт?

— А Рози, — ответила Джил ровным голосом, — пошла к разрушенной часовне. Она надеется побеседовать там с призраком леди Агаты.

Билл от неожиданности вздрогнул и сглотнул.

— Рози? — переспросил он.

— По-моему, ты так ее называешь, разве нет?

— М-м, ну да.

— А она тебя Билликен. Она твоя старая приятельница?

— Нет, что ты. Познакомился с ней когда-то летом в Каннах.

— Из ее рассказов за ужином про поездки при луне и купания под Райской скалой у меня сложилось впечатление, что вы были довольно близкими друзьями.

— Какое там! Вовсе нет. Просто знакомые, не более того.

— Понятно. Оба помолчали.

— Скажи, ты помнишь, — прервала наконец молчание Джил, — что я давеча говорила насчет того, чтобы ничего друг от друга не скрывать, если двое хотят пожениться?

— Я… Д-да… Помню.

— Мы согласились, что иначе и быть не может.

— Д-да… Ну конечно. Ясное дело.

— Я рассказала тебе про Перси, верно? И про Чарльза, и Скиффи, и Тома, и Блотто, — продолжала Джил, перечисляя героев своих забытых романов. — Мне и в голову не приходило скрыть от тебя, что я уже была один раз помолвлена до тебя. Почему же ты прятал от меня эту Спотсворт?

Биллу показалось, что за один летний день на одного в общем-то неплохого парня, никому не желающего зла и со всеми старающегося поступать по-хорошему, жестокая судьба обрушила слишком много неприятностей. Тот малый — Шекспир, кажется, но надо будет уточнить у Дживса, — который писал про пращи и стрелы яростной судьбы, [23] …пращи и стрелы. — Слова Гамлета из знаменитого монолога «Быть или не быть?». знал, что говорил. Вот именно что пращи и стрелы.

— Не прятал я от тебя эту Спотсворт! — горячо возразил он. — Просто к слову не приходилось. Да Господи! Когда сидишь с любимой девушкой, держишь ее за ручку и шепчешь ей на ушко ласковые слова, разве можно вдруг сменить тему и сказать: «Да, между прочим, была одна женщина, с которой я познакомился несколько лет назад в Каннах, и по этому вопросу я хочу теперь произнести несколько слов. Для начала — про поездку в Сан-Тропез».

— При свете луны.

— Разве я виноват, что светила луна? Меня не спрашивали. А что до купания под Райской скалой, то тебя послушать, можно подумать, будто мы были с ней одни у этой чертовой скалы, и вокруг ни души. Ничего подобного, как раз наоборот. Когда ни сунешься в воду, там всегда кишмя кишело великими князьями в изгнании и вдовствующими аристократками самых строгих правил.

— И все-таки я нахожу странным, что ты ни разу о ней не обмолвился.

— Не вижу в этом ничего странного.

— А я вижу. А еще страннее, что когда Дживс пришел и объявил о прибытии некоей миссис Спотсворт, ты только буркнул что-то малосодержательное и замолчал, как будто первый раз о такой слышишь. Разве не естественнее было бы сказать: «Миссис Спотсворт? Вот так так! Уж не та ли самая это дама, с которой я пару лет назад в Каннах поддерживал отдаленное знакомство? Я тебе о ней не рассказывал, Джил? Мы с нею катались при луне, но, разумеется, на приличном расстоянии».

Настал миг Биллова торжества.

— Нет! — провозгласил он. — Совсем не было бы естественно, если бы я сказал: Миссис Спотсворт? Вот так так, и так далее. И сейчас объясню, почему. Во время нашего с ней знакомства… отдаленного, повторяю, как все знакомства, которые заводят в Каннах и прочих курортных местах… ее фамилия была Бессемер.

— Вот как?

— Именно так. Б-Е-С-С-Е-М-Е-Р. А каким образом она превратилась в Спотсворт, я еще даже не выяснил.

Тут вошел Дживс. Долг требовал от него в эту самую минуту собрать и вынести кофейные чашки, а требования долга никогда не оставались у этого замечательного человека в небрежении.

Его приход положил конец разговору, и Джил, у которой еще было что сказать на обсуждаемую тему, просто встала и подошла к двери на террасу.

— Мне надо идти, — проговорила она спокойно, хотя все еще довольно сдержанно.