Кнут Гамсун - Женщины у колодца

— Разве не вы, господин доктор, упоминали тогда о любви? Что же вы понимаете под любовью? Вам бы следовало сказать: чувственное влечение, животная функция, разврат. Но, во всяком случае, разврат должен быть разумным и бездетным, насколько возможно!

Однако, у доктора пропало желание спорить. Почтмейстер перестал существовать для него. Доктор взглянул на часы и, проходя мимо склада, крикнул:

— Выйди, Оливер. Мне надо поговорить с тобой.

— Вот ещё! — подумал Оливер, и остался сидеть в своём укромном уголке, в складе, до тех пор, пока доктор не удалился. Тогда Оливер запер склад и вышел.

Но избежать встречи с доктором ему так и не удалось. Доктор прошёл мимо него в первом же переулке и совершенно другим тоном сказал ему, даже притронувшись пальцем к своей шляпе:

— Добрый вечер, Оливер, хорошо, что я тебя встретил! Не можешь ли ты зайти со мной в мою приёмную?

Оливер пошёл. Может быть, он повиновался из любопытства, или ему просто хотелось наконец отделаться от доктора.

— Ты ничего не имеешь против того, чтобы я осмотрел твои бёдра? — сказал доктор.

— Зачем?

— Ради науки. Ты хороший объект. Разденься. Это скоро будет сделано, — прибавил он, видя, что Оливер не решается. — Довольно пяти минут... даже двух. Я только хочу взглянуть на твои бёдра. Они не болят у тебя?

— Нет.

— Ну, так дай же посмотреть!

Но Оливер не соглашался. Сегодня суббота и он хочет поскорее идти домой.

— Что за вздор! Только две минуты! — убеждал доктор,

Может быть, у Оливера были какие-нибудь особенные причины, почему он не хотел этого сделать? Лицо его приняло сердитое, хитрое выражение. Он искоса посмотрел на доктора и медленно произнёс:

— Нет, я этого не стану делать!

— Ты глуп, — возразил доктор. — У тебя больше не растёт борода, отчего это? И ты стал такой жирный и гладкий, точно баба!

— Я совершенно здоров.

— Вот я и хотел это исследовать. Ты ничего бы не потерял от этого. Я хотел кое-что выяснить, осмотреть твою паховую область. Для этого довольно одной минуты.

— Нет, я не хочу!

Но доктор не отступал.

— Как это случилось с тобой? — спросил он.

— На меня свалилась бочка.

— Я всё-таки не понимаю.

— Она раздавила мне ногу, которую потом должны были отнять.

— Позволь мне взглянуть, как высоко отнята у тебя нога.

Оливер показал снаружи рукой.

— Нет, ты сними штаны! — сказал доктор.

— Я не хочу, — ответил Оливер.

— Как тебе угодно, — произнёс доктор с чувством достоинства. — Я ведь только хотел тебе помочь.

Оливер пошёл домой. Было уже поздно и до него донеслись звуки музыки из танцевальной залы. В самом деле, ведь сегодня суббота! Но тут ему пришло в голову, что он недостаточно хорошо одет и потому, чтобы не попасть на глаза нарядным юношам и девушкам, идущим в танцевальный зал, он сделал обход и вдруг случайно увидал Петру. Она стояла и разговаривала, ни с кем иным, как со столяром Маттисом! Оба были очень заняты разговором. Маттис даже видимо был очень взволнован. И снова Оливер почувствовал укол ревности в сердце. Скрежеща зубами, он приближался к ним, но как только Маттис заметил его, то немедленно удалился в свою мастерскую. Конечно, он поступил благоразумно, избегая взбешённого Оливера, и так же благоразумно поступила Петра, не убежав от него.

Они пошли вместе. Оливер молчал и скрежетал зубами. Петра, чувствуя, что готовится буря, тотчас же сама перешла в наступление.

— Гм! — пробормотала она. — Вот так положение!

— Да... Положение! — проговорил Оливер грозным тоном, оборачиваясь к ней.

— Я говорю о Маттисе. Ты уже слышал? — спросила она.

— Слышал? Что такое? Ты что-нибудь слышала от него? — возразил он.

— Что ты там ворчишь? — проговорила она самым невинными беспечным тоном. — Ну, значит, ты это-то не слыхал!

Должно быть, это что-нибудь интересное? Любопытство Оливера было возбуждено и поэтому чувство ревности несколько притупилось.

— В чём это ты хочешь уверить меня? — спросил он ворчливым голосом.

— Ни в чём я не хочу уверить тебя. Я буду молчать, — отвечала Петра, притворившись обиженной. Она, конечно, не хотела упустить случая помучить Оливера, зная, как он любопытен. И поэтому Оливер должен был переменить тон и просить. Но новость была всё же слишком хороша и ей хотелось первой рассказать об этом, Петра не могла долго выдержать и сказала:

— Это Марен... Марен Сальт.

— Что же с ней?

— Она лежит в постели. У неё родился ребёнок.

Оливер не знал хорошенько, как ему отнестись к этому известию. Во всяком случае, крупное объяснение с женой не удалось на этот раз. Он только полусердито заметил ей:

— Так это ты об этом вела такой длинный разговор с ним?

— Длинный разговор? Он вышел из дверей и сообщил мне это. У него был совершенно расстроенный вид.

— Поделом ему!

— Но ты же не думаешь, что Маттис отец этого ребёнка?

— Ну, это тебе должно быть известно!

Они серьёзно поспорили по дороге домой. Оливер был голоден и сердит, но когда ему дали есть и он хорошо насытился, то настроение его изменилось. Он даже начал смеяться и расспрашивал Петру подробности о Маттисе. Петра была довольна, что гроза миновала и посмеивалась над Маттисом. Он, ведь, тотчас же потребовал от неё, чтобы она ушла из дома до того, как ей надо будет лечь в постель, но Марен сказала, что это будет ещё не так скоро и вообще солгала ему. И вдруг, ночью, он слышит крик ребёнка! Маттис соскочил с кровати, побежал за акушеркой, побежал за доктором. Доктор недоверчиво сказал: «Марен Сальт? Да ведь ей под пятьдесят лет? Это невозможно». Маттис отвечает: «Уж не думаете ли вы, что это у меня родился ребёнок?» — «Да ты уверен, что там действительно есть ребёнок?» — опять спрашивает доктор. — «Во всяком случае, он там лежит и кричит», — говорит Маттис.

Петра хохочет, Оливер смеётся и бабушка смеётся. Даже обе маленькие девочки, как будто понимают, как смешно вёл себя столяр Маттис, и тоже хихикают.

— Посмотрели бы вы на Маттиса! — говорит Петра. — Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, сопел носом и вообще пришёл в полное отчаяние оттого, что не удалил вовремя эту старую женщину из своего дома. Говорят, что ей около сорока, или даже около пятидесяти лет, но ей по крайней мере под шестьдесят! «Разве это натурально? — восклицал он. — Разве можно в таком возрасте, когда уже сыплется песок, разгуливать и раздувать ноздри, словно кролик, двигающий своими ушами». Петра лукаво сказала ему на это: «Ты бы хорошо сделал, если б взял её, Маттис!» — «Взять её? — крикнул он. — С какой стати? К чёрту! Если наступит такой день, когда я захочу жениться, то уж, конечно, не возьму такую девку! Ты это должна знать!»

И все громко хохотали, слушая её рассказ. Но Оливер вдруг напустил на себя важность и проговорил: