Николай Лесков - Некуда

С минуты выхода гостей здесь все говорили по-польски.

Прошло более часа, как загадочный человек сделал последнее домашнее распоряжение, а он все ходил по комнате, опустив на грудь свою умную голову и смотря на схваченные спереди кисти белых рук. Он был необыкновенно интересен: его длинная черная фигура с широко раздувающимися длинными полами тонкого матерчатого сюртука придавала ему вид какого-то мрачного духа, а мрачная печать, лежавшая на его белом лбу, и неслышные шаги по мягкому ковру еще более увеличивали это сходство. Он не ходил, а точно летал над полом на своих черных, крылообразно раздувающихся фалдах.

Рациборский стоял молча. Столовые часы мелодически прозвонили три рама.

– Это все, что я видел? – спросил незнакомец, продолжая ходить и смотреть на свои опущенные к коленям руки.

– Это все, пан каноник, – отвечал тихо, но с достоинством Рациборский.

– Странно.

– Это так есть.

Опять началось долгое молчание.

– И другого ничего?

– Ксендз каноник может мне верить.

– Я верю, – отвечал каноник и после долгой паузы сказал: – Я желаю, чтобы вы мне изложили, почему вы так действовали, как действуете.

– Я сходился и наблюдал; более я ничего не мог делать.

– Почему вы уверены, что, кроме этих господ, нет других удобных людей?

– Я с ними сходился: здешние почти все в этом роде.

– В этих родах скажите: они все разно мыслят.

– Таковы все; у них что ни человек, то партия.

По тонким губам каноника пробежала презрительная улыбка.

– Нужно выбрать что-нибудь поэффектнее и поглупее. Эти скоты ко всему пристанут.

Каноник опять походил и добавил:

– Арапов и рыжий весьма удобные люди.

– Фразеры.

– А что вам до этого? – сказал каноник, остановят и быстро вскинув голову.

– С ними ничего нельзя сделать.

– Пустые люди: всех выдадут и все испортят.

– Отчего?

– А вам что за дело?

– Общество очень скоро поймет их.

– А пока поймет?

– Они попадутся.

– А вам что за дело?

– И перегубят других.

– Вам что за дело? Что вам за дело? – спрашивал с ударением каноник. Рациборский молчал.

– Ваше дело не рассуждать, а повиноваться: законы ордена вам известны?

– Я прошу позволения…

– Вы должны слушать, молчать.

– Ксендз каноник Кракувка! – вспыльчиво вскрикнул Рациборский.

– Что, пан поручик московской службы? – с презрительной гримасой произнес Кракувка, оглянувшись через плечо на Рациборского.

Рациборский вздохнул, медленно провел рукою по лбу, и, сделав шаг на середину комнаты, спокойно сказал:

– Я прошу извинения.

– Прощения, а не извинения, – сухо заметил каноник, не обращая никакого внимания на Рациборского.

– Я прошу прощения, – выговорил молодой человек. Каноник не ответил ни слова и продолжал ходить молча.

– Принесите мне стакан воды с сиропом, – проговорил он через несколько минут.

Рациборский вышел, и пока он возвратился, Кракувка что-то черкнул карандашом в своем бумажнике.

– Вы дурно действовали, – начал Кракувка, выпив воды и поставив стакан на стол.

– Здесь ничего нельзя делать.

– Неправда; дураков можно заставлять плясать, как кукол. Зачем они у вас собираются?

– Они любят сходиться.

– Бездельники! Что ж, они думают, зачем они собираются у вас?

– Им кажется, что они делают революцию.

– Только и умно, что вы тешите их этой обстановкой. Но что они ничего не делают – это ваша вина.

– Ксендз каноник многого от меня требует.

– Многого? – с презрением спросил Кракувка. – Они бредят коммунизмом своего народа, да?

– Да.

– Так я им завтра дам, что делать, – сказал с придыханием Кракувка.

– Но и это не все; лучшие, умнейшие из них не пойдут на это.

– А зачем вам лучшие? Зачем вам этот лекарь?

– Мне его рекомендовал Арапов.

– Это очень глупо: он только может мешать.

– Он знает страну.

– Надо держать крепче тех, которые меньше знают. У вас есть Арапов, рыжий, этот Пархоменко и капитан, Да Райнер, – помилуйте, чего ж вам? А что эти Белоярцев и Завулонов?

– Трусы.

– Совсем трусы?

– Совсем трусы и не глупы.

– Гм! Ну, этих можно бросить, а тех можно употребить в дело. При первой возможности, при первом случае пустить их. Каждый дурак имеет себе подобных.

– Райнер не дурак.

– Энтузиаст и неоплатоник, – это все равно, что и дурак: материал лепкий.

– Розанов тоже умен.

– Одолжить его. В чем он нуждается?

– Он ищет места.

– Дать ему место. Послезавтра вышлите мне в Петербург его бумаги, – и он может пригодиться. Ваше дело, чтоб он только знал, что он нам обязан. А что это за маркиза?

– Женщина очень пылкая и благородная.

– А, это прекрасно.

– Она «белая» .

– Это все равно.

– Она ни к чему не годна: только суетится.

– Надо ее уверить, что она действует.

– Она это и так думает.

– И прекрасно. Спутать их как можно больше.

– Ксендз каноник…

– Пан поручик!

– Между ними есть честнейшие люди. Я не смею возражать ничего против всех, но Розанова, Райнера и маркизу… за что же их? Они еще могут пригодиться.

– Кому? кому? – опять с придыханием спросил каноник. – Этой шизме вы бережете людей. Ей вы их сберегаете?

– Я не могу не уважать человеческих достоинств во всяком.

– Кто хвалит чужое, тот уменьшает достоинства своего.

– Они также могут содействовать человеческому счастью.

Каноник остановился посреди комнаты, заложил назад руки и, закинув голову, спросил:

– Вы веруете в чистоту и благость стремлений общества Иисусова?

– Свято верую, – отвечал с искренним убеждением Рациборский.

– Так помните же, – подлетая на своих черных крыльях к Рациборскому, начал каноник, – помните, что со времен Поссевина нам нет здесь места, и мы пресмыкаемся здесь или в этом шутовском маскараде (ксендз указал на свой парик и венгерку), или в этом московском мундире, который хуже всякого маскарада. Помните это!

– Я помню.

– Австрия, эта проклятая ракушанка, дает нам приют, а в нашей хваленой России мы хуже жидов.

– Они не понимают святых забот общества.

– Так надо, чтоб они их поняли, – произнес, захохотав, Кракувка. – Первый случай, и в ход всех этих дураков. А пока приобретайте их доверие.

– Это, ксендз каноник, не стоит труда: эти готовы верить всякому и никем не пренебрегают – даже «чертом».

– И отлично; нет ли еще где жида крещеного?

– Может быть, найдут.

– И отлично. Чего же вам? С таким-то материалом не заложить постройки!

– Я искал других людей.

– Лучше этих не надо. Полезнее дураков и энтузиастов нет. Их можно заставить делать все.

– Глупое, – сказал Рациборский.

– Ничего умного и не надо нам; поручик не стоит au courant [45]с интересами отечества.