Марина Цветаева - Чудо с лошадьми

Кружитесь, кружитесь деревянные лошадки! Но лошадки не деревянные должны бежать прямо. А эти – взбесились они, что ли? – кружатся с занесенной на сторону шеей, метут рыжей гривой по старым булыжникам старой площади, не щадя ни кабриолета, ни наездницы, что стоит на одеревенелых ногах, с судорожно вытянутыми руками и разметавшейся, пуще лошадиных, гривой.

Быть беде! Быть комиссаршей цирков, бросать цветы наезднику-венгру, пестовать младенца, может быть, тоже венгра – все это еще не значит быть венгеркой или хотя бы наездницей.

Поэт из Дворца Искусств восклицает: “Адская скачка!” Художник из того же “Дворца” произносит имя – Фаэтон. Народ, который, как всегда и всюду, бездействует, выводит своё: “Накрылась, Нина!” Всесильный человек демонстрирует свое бессилие... Наездник-венгр – свое отсутствие... И вдруг на выдохе – крик: “Барбаросса!”

Он, Барбаросса, рыжебородый, воистину воскресший из своей травяной усыпальницы, Барбаросса во плоти и в бороде выскакивает нечеловеческим прыжком с огромным серебряным крестом в руках, который он возносит прямо перед лошадиными мордами и потрясает перед ними, круто остановившимися. Да, они, лошади, круто останавливаются, но это еще не все: они опускаются на колени. Обе, причем грациозно, по-человечески. И это еще не все: они кланяются. Кланяются благородно, по-человечески, а в это время комиссар и Барбаросса принимают в свои объединенные, вернее разведенные, руки Аврору, струящуюся слезами и уже искрящуюся улыбкой.

А у народа – у нас, у тех, кто без-завистны, тех, кто без-ироничны, у народа лишь вырывается: “Чудо! Разве можно говорить, что Бога нет, раз даже лошади в него веруют?”

Увлеченная и сама гонком событий, вернее событием гона, я не сразу заметила, что окончание бега лошадей совпало с окончанием музыки – торжественного и ежедневного марша тех былых, еще близких им времен, когда они были простыми цирковыми лошадьми и им не надо было тащить кабриолет с восседающей комиссаршей.

Но если в прежнее времена их поклоны предназначались публике, то не могли ли нынешние поклоны – ввиду чрезвычайности обстоятельств – предназначаться Богу?

И так как лошади все еще кланялись – мы зааплодировали.

<1934>

Рыжебородый (ит.).