Антон Чехов - Страдальцы

– Ну, как мы себя чувствуем? – спрашивает он, щупая пульс. – Спали?

– Плохо, – отвечает за Лизочку муж. – Очень плохо!

Доктор отходит к окну и засматривается на прохожего трубочиста.

– Доктор, мне можно сегодня выпить кофе? – спрашивает Лизочка.

– Можно.

– А мне можно сегодня встать?

– Оно, пожалуй, можно, но… лучше полежите еще денек.

– Настроена она дурно… – шепчет Вася ему на ухо. – Мысли мрачные… мировоззрение какое-то… Я страшно за нее беспокоюсь!

Доктор садится за столик и, потерев ладонью лоб, прописывает Лизочке бромистого натрия, потом раскланивается и, пообещав побывать еще вечером, уезжает. Вася не идет на службу, а всё сидит у ног жены… В полдень съезжаются поклонники таланта. Они встревожены, испуганы, привезли много цветов, французских книжек. Лизочка, одетая в белоснежный чепчик и легкую блузку, лежит в постели и смотрит загадочно, будто не верит в свое выздоровление. Поклонники таланта видят мужа, но охотно прощают ему его присутствие: их и его соединило у этого ложа одно несчастье!

В шесть часов вечера Лизочка засыпает и опять спит до двух часов ночи. Вася по-прежнему сидит у ее ног, борется с дремотой, переменяет компресс, изображает из еврейского быта, а утром, после второй страдальческой ночи, Лиза уже вертится перед зеркалом и надевает шляпку.

– Куда же ты, мой друг? – спрашивает Вася, глядя на нее умоляюще.

– Как? – удивляется Лизочка, делая испуганное лицо. – Разве ты не знаешь, что сегодня у Марьи Львовны репетиция?

Проводив ее, Вася, от нечего делать, от скуки, берет свой портфель и едет на службу. От бессонных ночей у него болит голова, так болит, что левый глаз не слушается и закрывается сам собою…

– Что это с вами, батюшка мой? – спрашивает его начальник. – Что такое?

Вася машет рукой и садится.

– И не спрашивайте, ваше сиятельство, – говорит он со вздохом. – Столько я выстрадал за эти дна дня… столько выстрадал! Лиза больна!

– Господи! – пугается начальник, – Лизавета Павловна? Что с ней?

Василий Степаныч только разводит руками и поднимает глаза к потолку, как бы желая сказать: «На то воля провидения!»

– Ах, мой друг, я могу сочувствовать вам всей душой! – вздыхает начальник, закатывая глаза. – Я, душа моя, потерял жену… понимаю. Это такая потеря… такая потеря! Это ужясно… это ужясно! Надеюсь, теперь Лизавета Павловна здорова? Какой доктор лечит?

– Фон Штерк.

– Фон Штерк? Но вы бы лучше к Магнусу обратились или к Семандрицкому. На вас, однако, очень бледное лицо! Вы сами больной человек! Это ужясно!

– Да, ваше сиятельство… не спал… столько выстрадал… пережил!

– А приходил! Зачем же вы приходили, не понимаю? Разве можно себя заставлять? Разве так можно делать себе больно? Ходите домой и сидите там, пока не выздоровеете! Ходите, я приказываю вам! Усердие хорошее особенность молодого чиновника, но не надо забывать, как говорили римляне, mens sana in corpore sano, [1]то есть здоровая голова в здоровом корпусе!

Вася соглашается, кладет бумаги обратно в портфель и, простившись с начальником, едет домой спать.

здоровый дух в здоровом теле (лат.)