Александр Казбеги - Циция

И как только он принял это решение, лицо его вдруг стало суровым, брови сердито сдвинулись, губы сомкнулись, щеки ввалились еще глубже и благообразный, добродушный старик превратился в мрачного, безжалостного упрямца. Таким переступил он порог своего дома.

Однако представьте себе его изумление, когда дома никого не оказалось.

Сначала он растерянно огляделся в комнате, потом грозно окликнул дочь, думая, что она за переборкой. Молчание было ответом, он позвал еще раз. Снова никто не откликнулся. Вдруг суровое выражение его лица сменилось тревожным, сердце забилось сильнее и он снова позвал дочь. На этот раз голос его звучал ласково, озабоченно.

– Куда же могла она пойти? – с тоской произнес он вслух, беспомощно обводя глазами комнату. – Должно быть, вышла нарвать к обеду зелени! – подбадривал он себя, но сердце замирало от тоски и мрачных предчувствий.

Не зная, что думать и где искать Цицию, он опустился на стул у очага и стал ждать. Время шло, приближался час крестьянского обеда, а девушки все не было. Не могла же она бросить так надолго свою семью, свой дом!

Вдруг одна внезапная мысль пронзила Коргоко.

– Девка вероломная! – воскликнул он. – Так обидеть отца, причинить ему столько боли ради своего удовольствия!.. Если так, прикончу их обоих на месте! – Он вскочил, схватил прислоненное к стене ружье и выбежал во двор.

Старик окончательно утвердился в мысли, что дочь его находится у Бежии, что тот скрыл ее от отца и соврал ему, будто Циция пошла собирать ягоды.

Он в бешенстве кинулся к воротам и вдруг столкнулся в них с вооруженным человеком. Неизвестный, видимо, шел очень быстро, он вытирал шапкой пот, градом катившийся с его лица.

– Слава богу, что я застал тебя, Коргоко! – воскликнул он.

– Что случилось, Темурка?… Говори! – с нетерпением спросил старик.

– Твою дочь похитили! – резко сказал пришедший.

Старик был ошеломлен, это известие поразило его, как гром. Он долго молчал.

– Значит, похитили!.. – тихо произнес он наконец.

– Да!.. – коротко подтвердил Темурка. – Но что ж ты стоишь, надо спешить.

– Ты прав, Темурка, ты прав!.. Надо спешить, – задумчиво повторил старик и вдруг весь загорелся, глаза сверкнули гневом. – И клянусь тебе, жизни своей не пощажу, а за позор этот отомщу обидчику! Рассказывай, кто обесчестил мою седину?

Коргоко давно знал Темурку, слышал про его повадки. В Ларсском ущелье не было человека, более осведомленного обо всех темных делах. И Темурка извлекал немалую пользу из своей осведомленности. Старик хорошо понимал, что его привела сюда не жалость к старику-отцу, не чувство дружбы: только корысть и выгода двигали всеми поступками Темурки.

– Говори, кто похитил мою дочь, и ты получишь от меня в вознаграждение, сколько сам потребуешь.

– А сколько ты дашь мне за это? – прямо спросил Темурка.

– Сколько ты хочешь?

– За найденного коня дают десять красненьких, а это ведь дочь твоя?

– Ну, и сколько же? – торопил отец.

– Пятьдесят ягнят годовалых и пять баранов.

– Бери хоть шестьдесят, только говори скорее!

У Темурки даже в глазах потемнело от такой щедрости. Он почтительно вытянулся перед стариком и, оглядевшись по сторонам, нет ли лишнего уха, заговорил шопотом:

– На рассвете кто-то постучался в мою калитку и громко меня позвал. Я спросил: «Кто там?», и мне ответили: «Это-я, Султи-Джохот!»

– Султи-Джохот! Чеченец, прославленный храбростью? – удивился старик.

– Да, это был Султи… Я вышел к нему. «Я привел к тебе лошадь, у казаков отбил. В Дзауг вести не советую, могут узнать, а в Тбилиси можешь продать с выгодой, – сказал он мне. – Но и ты должен оказать мне услугу, – продолжал он. – Теперь половодье, и я никак не могу найти брод, помоги переправиться через реку». Я не мог отказать гостю, спустился с ним к берегу реки и тут только узнал, что он везет твою дочь… Что мне было делать – гостю не откажешь; помог ему переправиться, а сам прямо оттуда, не заходя домой, кинулся к тебе… Хлеб-соль у тебя вкушал, а это что-нибудь да значит! – закончил свое сообщение Темурка.

Старик молча слушал его. Ему сразу же стадо понятно, в какое трудное положение он поставлен. Султи-Джохот известен своей удалью и отвагой, к тому же он находится в своем краю, среди своих друзей, родни, ему все помогут, его не выдадут. Как с ним бороться одинокому старику? И вдруг его осенила мысль: кто, как не Бежия, поймет и разделит его горе?

Коргоко вызвал к себе двух своих родственников, рассказал о случившейся беде, поручил им дом и хозяйство, а сам торопливо зашагал к своему пастбищу – к Бежии.

Султи-Джохот, увозя похищенную девушку, достиг со своим спутником Ларсской долины, и тут они спешились в одном глухом, пустынном месте.

Проезд по казенному тракту был опасен, уже светало, да и всюду стоял многочисленный караул. Путникам предстояло перейти реку вброд, миновать Джариахскую вершину и спуститься оттуда в Большую Чечню. А пока следовало соблюдать осторожность, – горцы уже достаточно хлебнули горя от казаков-караульных.

Надо было или перевалить через высокий гребень, или проехать по нижней тропинке, вьющейся вдоль голого скалистого Дарьяльского отвеса и как бы нарочно проложенной для проезда одних только горцев.

– Муртуз! – тихо окликнул товарища Султи.

Тот понял. Передав Султи поводья своего коня и подобрав полы черкески, он бесшумно скользнул вниз.

Некоторое время была полная тишина. Всадник и кони застыли на месте, как каменные изваяния. Потом послышался шорох гравия и, как из-под земли, появился Муртуз.

– Пьяные! – коротко сказал он.

– Пьют еще?

– Пьют, но уже ничего не смыслят.

– Как же нам итти?

– Прямо давай!

– С нами девушка… Не опасно ли?

– Ничего, они не смогут нас преследовать.

– Есть у них кони?

– Нет.

Султи верил своему преданному другу Муртузу.

– Отдохнем немного и помянем бога!

– Отдыхать некогда!

– Ослабела совсем! – Султи указал на Цицию.

– Там отдохнет в безопасности…

Читателя удивит, почему казаки в ночном карауле были без оружия и коней. А дело обстояло так.

Муртуз, покинув своих, осторожно подобрался поближе к костру. Он увидел странное зрелище.

В стороне стояли распряженные арбы, груженные бурдюками с вином. Их, видимо, предупредительно задержали, чтобы не подвергать опасности ночного нападения. Благодарные аробщики поднесли казакам вина. Казакам понравилось вино, они попросили еще немного, потом еще, и так надоели крестьянам своими просьбами, что те в конце концов отказали. Блюстители мира и порядка сочли себя оскорбленными. Муртуз подошел как раз в ту минуту, когда между казаками и крестьянами началась изрядная потасовка. Разумеется, вооруженные казаки вскоре одолели аробщиков, и крестьянский старшина был тотчас же заперт в хлеву со связанными руками. Остальные сбились в кучу в сторонке и тоскливо глядели, как казаки, завладев бурдюками, сливают из них вино в ведра. Напившись до беспамятства, караульные повалились на землю вокруг костра и захрапели.