Кнут Гамсун - Август

Короче, получился молитвенный уголок, мало ли зачем ей понадобится выдвинуть ящик, вот пусть он и увидит всё это...

Пастор зашёл, когда у него выпала свободная минутка, чтобы спросить перьев.

Господи Боже ты мой! И, вспомнив, что у неё именно для него жарятся куры, Поулине не смогла удержаться от небольшой вольности.

— А может, пачку табаку? — игриво спрашивает она.

— Нет, нет, спасибо, хотя вообще-то, пожалуй, возьму, неплохо иметь запас. Сколько с меня?

— Нет... нет, нисколько!

Вот тут Поулине вполне могла пригласить его к обеду, но в эту самую минуту в лавку ввалился Теодор, и она смолкла на полуслове. Было бы нежелательно, чтобы вся округа прослышала о её торжественном обеде с пастором.

Пастор снова попытался заплатить.

— У торговцев из Верхнего Поллена я никогда ничего не получаю бесплатно, — сказал он.

— Боже, есть о чём говорить! Несколько пёрышек и пачка табаку! Да, так что я ещё хотела сказать... Не угодно ли вам заглянуть в контору, посмотреть, как там у нас стоит сейф и как вообще всё устроено?

А вдруг у пастора мелькнуло какое-нибудь подозрение?

— Уж и не знаю, есть ли у меня время... — сказал он и достал часы. — Повторяю, я ничего не хочу брать даром. Тем более что там, куда я собираюсь уехать, мне ничего не будут давать просто так! Я уезжаю в Финмарк!

— В Финмарк? — немедля подал голос Теодор. Пастор кивнул.

Теодор принялся разглагольствовать. Его отлично знают в Нуфс-фьорде, в Берлевоге, его в общем-то повсюду знают. Где он только не побывал, где не поездил по Норвегии!

Не исключено, что у капеллана Твейто мелькнула некая мысль, и он, как человек порядочный, решил объяснить даме.

— Я, знаете ли, получил небольшой приход в Финмарке, — говорит он, обращаясь исключительно к Поулине, — вот туда я сейчас и еду.

— Это когда «сейчас»? — спрашивает Теодор.

— Вот управлюсь с делами и поеду, — отвечает пастор, по-прежнему обращаясь к Поулине. — Но сперва мне надо заехать в Хельгеланн и там сыграть свадьбу.

Вот он и выложил всё как есть!

Теодор начал, словно рыба, ловить ртом воздух, а потом спросил:

— Вы, значит, хотите жениться? — Теперь ему было с чем обежать всю округу. — А на ком?

Пастор ему не ответил. Он по-прежнему обращался к одной лишь Поулине.

— Моя бедная невеста, она всё ждала меня, ждала верно и преданно, пока я достигну какого-то положения, и вот наконец её преданность будет вознаграждена.

Теодор:

— Значит, теперь, вы теперь женитесь...

Поулине не вмешивалась в их беседу. Пастор меж тем рассказывал ей о своей помолвке: поначалу то был лишь крохотный, светло-зелёный росток, грациозная незабудка, детская влюблённость, а потом маленький цветочек обернулся пышным садовым цветком. Чудо какое: это чувство не оставляло его все годы ученья, сопровождало его на всех стезях. Невеста же вселяла в него силу, чтобы он мог вытерпеть всё. То были нелёгкие годы, сперва в семинарии, потом в университете, много занятий, много языков, но она ни на единую секунду не усомнилась в его способностях. Просто удивительная женщина...

Поулине не особенно вслушивалась и отвечать больше не отвечала. Она лишь продолжала наводить порядок на полках, вытирала пыль, и всё это молча. Напоследок она услышала, что Теодор вышел вместе с пастором, пытаясь выспросить, где именно тот намерен побывать в Финмарке. Потому как его, Теодора, знают повсюду.

А Поулине знай себе вытирала пыль, она долго её вытирала, и ни в чём больше её огорчение не выражалось. Но тут она почуяла запах гари и стремглав ринулась на кухню, чтобы спасти от жаркого то, что ещё было можно спасти. А завершив спасение, она убрала со стола в конторе все ненужные теперь декорации, убрала божественные книги и вообще всё убрала.

Конечно, Поулине была женщина благоразумная и не питала особых надежд, может, ей всего-то и хотелось утолить тоску своего сердца, немного развлечь себя, выразив свою благосклонность этому Божьему человеку. И поэтому она сумела быстро стать прежней Поулине, у которой есть лавка, да и вообще хлопот полот рот.

Поскольку не было ни малейшей возможности утаить свои кулинарные затеи, она прямиком направилась к Йоакиму и поведала ему всё как есть: что вот, мол, она желала угостить пастора куриной ножкой, а то и двумя, но из этого ничего не вышло.

Йоаким отнёсся к её рассказу с большим вниманием:

— Это почему же не вышло? Он что, был зван в другое место?

Об этом ей, правда, ничего не известно, но его переводят в Финмарк, ему скоро уезжать, поэтому она и не пригласила его к столу.

— Вот и правильно, — одобрительно сказал Йоаким.

Поулине, со вздохом облегчения:

— Стало быть, мы можем и сами съесть наших курочек. Только ты отыщи Эдеварта.

Йоаким:

— А сколько у тебя было этих кур?

— Две.

— Ну тогда там хватит только мне, — сказал этот плут и сердито замотал головой.

— Только попробуй не позвать Эдеварта!

С этими словами Поулине вышла из комнаты...

Итак, куриное жаркое на всю семью: на сестру, двух братьев и Августа. Следовало позвать также и Осию, но Поулине объяснила, что для Осии отложена куриная грудка. Йоаким ещё пуще рассердился, потому что в этом случае ему доставалось совсем мало.

Словом, не будь Йоакима, обед, возможно, получился бы очень тягостный для всех. Йоаким же разливался соловьем и отпускал шуточки, хоть ему было трудно отрешиться от мысли, что вот они посреди недели лакомятся жареной курятиной.

— Говоря по правде, я бы охотнее поел рыбки, чем курятины.

— Да и я тоже, — подхватила сестра, давая понять, будто жаркое это — так, случайность. — Дело в том, что мне надо было прирезать старых кур, пока они сами не околели. Да, что я ещё хотела сказать... ты разве не ешь костей, Август? А то ведь, кроме костей, почти ничего не осталось. Ты уезжать не собираешься?

— Собираюсь, — коротко отвечает Август. — А почему ты спрашиваешь?

— Да нипочему, просто я вижу, что ты принарядился.

Эдеварт, по обыкновению, не открывал рта. Престранный он человек, уже не первой молодости, ничего у него не понять, какой-то подавленный, равнодушный, одно слово — рабочая лошадь. После обеда Поулине отвела его в сторонку и посоветовала спасать свои деньги.

— Мои деньги?

Ну пять тысяч, которые в акциях. Она, Поулине, не желает больше отвечать за такие суммы.

Ладно, ладно, он подумает об этом.

Нечего и думать, надо немедленно забрать их из банка! Со дня на день прибудет цемент, и тогда прости-прощай его денежки.

Эдеварт немного растерялся. С одной стороны, деньги были вовсе не его, а с другой — ему велели держать язык за зубами. Стало быть, следовало переговорить с Августом. А пока суд да дело, он отвечал ей так:

— Но постой, Поулине, ведь у меня там акции, а не деньги, ты не можешь взять их из банка и выдать мне наличными.