Кнут Гамсун - Август

Словом, у обоих ещё имелись запасы доброты.

Поулине тем временем перешла к другой стене, окинула взглядом полки и заговорила, словно обращаясь к потолку:

— Нет, Август, я вовсе не хотела тебя погубить. Я, может, слишком желала тебе добра. Но не будем больше об этом.

Она молчала, и он тоже молчал. Возможно, она ждала, что он что-нибудь скажет ей, но он не воспользовался случаем.

— Ты был, на мой взгляд, слишком необузданный человек. Вот почему мне и хотелось наставить тебя на путь истины.

Август молчал.

— Ты мог отложить небольшой запасец, чтобы начать в Поллене всё заново и прожить жизнь по роду своему и в своём порядке, как сказано в Писании. Но ты не желал меня слушать.

Он молчал.

— Ну тогда больше и говорить не о чем, — сказала она, после чего нырнула к себе в контору.

Август сидел в своей комнате в полном одиночестве. Эдеварт работал в дровяном сарае. Старый бродяга препогано чувствовал себя в эту минуту, он боялся надвигающейся катастрофы. Внизу, у самого берега, он видел фабрику, которую построили с помощью угломера и отвеса, дом для машин, дом для промышленности, мельницу, чтоб молоть деньги, но машины отсутствовали, и потому всё заведение было обречено. Сам же он остался лишь при сомнительной славе человека, который вдохнул жизнь в Поллен. Впрочем, у старосты Йоакима и того не было.

На Поулине, может, нечего сердиться, в конце концов она всего лишь женщина; эта ослица, эта дурында, наверно, не так уж и плохо о нём думала, но у него до сих пор гудела голова после столкновения с её несокрушимым чувством собственной правоты и бесконечно нудной любовью к порядку. Что она там бормотала? Что она слишком желает ему добра? Скотина, змея с лживым языком! Фабрика уже и сейчас могла бы молоть деньги, захоти этого Поулине! В сейфе у неё лежало пять тысяч крон на фабрику.

У Августа появилась новая идея: он считал, что будет в своём праве, если вскроет этот самый сейф и возьмёт то, что ему необходимо. Это означало бы похитить свои же собственные деньги, вложенные в банк покойным Оттесеном на строительство упомянутой фабрики.

Но как открыть сейф? Надо, чтоб Поулине не было дома, значит, в воскресенье, когда она уйдёт в церковь, что даст ему по меньшей мере три часа. И чтоб Йоакима тоже не было дома. Он может, к примеру, отправиться на свою воскресную прогулку в Новый Двор, часа на два. Два часа это уже кое-что, этого больше чем достаточно, если использовать динамит, о котором он столько раз слышал, но так и не выучился с ним обращаться, — вот и ещё один изъян в его образовании, всё равно как неумение плясать на канате. Итак, сейф по причине этого изъяна придётся вскрывать с задней стороны, поработать топором там, где стенка у него самая тонкая, может, Родерик ему поможет ломом отодвинуть сейф от стены. Родерик — парень надёжный. Между ними и раньше бывали всякие тайности. Эдеварт мешать не станет, всё воскресное утро он просидит у пяти осин на лугу, погружённый в раздумья о своей судьбе...

А можно сделать и по-другому: под предлогом, что ему нужно съездить в Норвежский банк, он может побывать на фабрике, где делают сейфы, и заказать себе новый «ключ» — всего лишь бумажку с новым набором цифр. Вообще-то он должен в конце концов выучить эту несчастную комбинацию, за этим дело не станет...

Впрочем, до дела так и не дошло.

Как-то вечером он отправился в Новый Двор. Причин не было никаких, разве что предложить землевладельцу Ездре парочку акций новой фабрики и таким путём спастись от полного разорения.

У Ездры вся семья была в сборе. После дневных работ Ездра сидел за столом и читал вслух газету, которую начал выписывать; обе женщины, Осия и старшая дочь, сидели за прялками. Усердие и семейная жизнь, благословение небес и повседневное довольство. Двое младших детей расчёсывали шерсть для пряжи.

Осия встала:

— Такой гость, такой гость! Садись, Август!

— Не стану я садиться, я просто так заглянул к вам.

— Ну, что скажешь? — спросил Ездра.

— Сдаётся мне, идёт сельдь.

— Вот бы хорошо!

— Для моей фабрики тоже бы неплохо. Я со дня на день жду, когда пришлют оборудование.

— Это ж надо, сколько ты можешь осилить.

Август тотчас подхватил:

— Видишь, у нас будет фабрика, Ездра, стало быть, ты мог бы взять парочку акций.

— Нет, это не по моей части.

— Просто ты не хочешь. А хочешь жить, как сейчас: что получил, то и съел.

— В чём-то ты прав, — соглашается Ездра.

— А вот я так не могу. И мне хотелось бы, чтобы ты взял две акции, это я говорю вполне серьёзно. Я и сам мог бы выложить деньги за станки, но у меня только и есть, что заграничные ценные бумаги, а их сперва надо обменять на деньги. Ты, верно, их видел?

— Нет.

— Жаль, что я не прихватил их с собой, тогда бы ты всё понял. Короче: две акции.

Ездра пропускает его слова мимо ушей.

— Первый раз, когда ты заявился к нам в Поллен, ты научил нас земледелию, научил осушать болота и ставить хорошие пристройки к дому. А теперь мы что-то больше ничего такого не видим.

— О-о! — стонет Август и хватается за голову. — На всё это я теперь махнул рукой, это не имеет смысла, это не приносит денег. А что делают в других местах, когда что-то не имеет смысла? Начинают новое дело. Не стоит ли нам взять с них пример и поступить точно так же? Вот ты погляди на себя, Ездра, и ты на себя, Осия! Что вы зарабатываете при всём вашем трудолюбии, при всех хлопотах с землей и со скотом? Даст ли это приличный меховой воротник для вашей дочери, которая сидит за прялкой? Или у тебя есть деньги на хорошую «гавану», Ездра? Не в том дело, что всё это так уж необходимо, но разве нам не следует брать пример с других? Ни разу — выиграть в лотерею, ни разу — съездить в город, жить на выселках и умереть на выселках. А что бы вы подумали, доведись вам увидеть слона? Как вы ни трудитесь, как ни стараетесь, всё уходит на кашу к ужину и на налог для общины и короля. Разве я не прав?

— В чём-то прав, — соглашается Ездра.

Август продолжает рисовать свои картины. Его доверие к собственным словам не имеет границ, он не ведает сомнений, вера его исполнена дерзости. Состояние Поллена его удручает: ничто не двигается с места. Земля продолжает вращаться, а Поллен стоит как стоял. Вот поглядите, много лет назад он очистил площадки на скалах, что стоят перед Новым Двором. Ну и что же? Пользуется кто-нибудь этими скалами? Приходят ли рыбаки с Лофотенов, чтобы сушить на площадках свою рыбу? А ведь неплохой был источник дохода, женщины и дети зарабатывали свои шиллинги — а теперь скалы стоят голые и пустые. Или взгляните вот сюда, можете подойти к окну и бросить взгляд на здание, что стоит у воды. Оно выстроено по всем правилам: цемент, железо. Эта фабрика могла бы молоть деньги, как зерно, когда б её пустили в ход...