Федор Решетников - ГДЕ ЛУЧШЕ?

Вдруг все вздрогнули. Кто-то шел на крыльцо, отчего ступеньки скрипели.

- Ну… Делать нечего. Слово дал, - нельзя. Собирайтесь.

В избу вошли: Горюнов, Пелагея Прохоровна и два ее брата. Пелагея Прохоровна плакала. Дети Ульянова слезли с печи и полатей.

Теперь всем стало ясно, что Ульянов не шутит, но ни вошедшие, ни хозяева ничего не проговорили друг другу.

- Сядьте, - сказал Ульянов.

Все сели. Женщины заплакали, парни смотрели друг на друга, стараясь не плакать; но эта немая сцена пробрала даже и отцов: даже они утерли по разу ладонями свои глаза и, как бы устыдившись этого, встали. За ними встали и остальные.

- Ну, хозяйка, прощай! Не поминай меня лихом… А ты, мила дочка… Эх! не думал я, не думал! Ну, Степка! Взял бы я тебя с собой, да сам не знаю еще, хорошо ли там. А вы не баловать у меня, слушаться старших… Эх, горе, горе! - говорил хозяин, целуясь с женой и детьми, которые рыдали, да и сам Ульянов плакал.

- Прощай, Степанида Власовна. Покорно благодарю за ласки… Моих-то не обидь. Будьте вместе… - говорил Терентий Иваныч, прощаясь с хозяйкой.

Ульянов и Горюнов вышли: за ними вышли семейства и стояли за воротами до тех пор, пока тех не стало видно в темноте.

Степанида Власовна была оскорблена. Ее бесило то, что мысль о золотых приисках подала мужу не она, а, как ей думалось, торговка Машка, или Марья Оглоблина, с которой она подозревала Елизара Матвеича в связи.

Забрав себе это в голову, Степанида Власовна в Оглоблиной уже видела непримиримейшего врага своего и старалась всячески нанести ей какую-нибудь обиду и словом и делом.

На первых порах она отправилась на кордон - удостовериться в том, действительно ли ее муж продал лес Оглоблиной. Увидала она вот что.

Перед входом в шалаш был разведен огонь, но, как видно, он был разведен давно, потому что дрова уже догорали и легкий дымок едва заметно развевался ветром в разные стороны. В шалаше она нашла чью-то котомку, худые рукавицы и кусок ржаного хлеба. Значит, здесь уже хозяйничали чужие люди, - здесь, в том самом шалаше, в котором ее муж жил десять лет, командуя над лесом и сбирая гривны с порубщиков, где она не одну ночь провела в продолжение десяти лет… Обидно сделалось Степаниде Власовне… Она сразу почувствовала, что и воздух в шалаше иной и она точно невесть куда забралась. И слышится ей стук топоров и ширканья пил, чего она во все десятилетие не слыхала около шалаша.

Нарушилось спокойствие леса, настало варварское разорение, и все это по милости Машки Оглоблиной, которую она не дальше как прошлым летом, в именины мужа, первого августа, на полянке между шалашом и лесом угощала пивом и пирогом с малиною!..

Вышла она из шалаша и стала смотреть по сторонам. Направо стоят двои дровней, на каждые положено по два длинных бревна; недалеко от них крестьянин в рубахе обчищает бревно от сучков, другой, в полушубке, так и хлещет топором в дерево, которое только как будто вздрагивает немного; третий уже наклал целый воз долготья и все еще накладывает, ругая мальчугана за то, что он еле-еле шевелится; налево стоят трое дровней, и около них тоже идет потеха… А на том самом месте, где в третьем годе Степанида Власовна нашла много рыжиков, двое - по-видимому, мастеровых - пилят за раз две березы…

- Мошенники! Варвары!! Кто вам дозволил хозяйничать здесь? - прокричала, не помня себя от злости и обиды, Степанида Власовна и подбежала к пильщикам.

Те поглядели на нее, захохотали и ничего не сказали, продолжая свою работу.

- Откуда это явилась? - проговорил крестьянин, увязывающий воз с долготьем.

- Да кто вам позволил, говорю, лес рубить? - кричала Ульянова.

Порубщики захохотали и начали отпускать на ее счет насмешки и сарказмы.

- Да ты-то кто такая? - спросил ее один из порубщиков.

- Не узнали?! Теперь и знать не хотите, а прежде боялись…

- Глядите, баба чья-то с цепи сорвалась!

- Связать ее надо - искусает.

Степанида Власовна разъярилась, но скоро заметила, что чем больше она ругается, тем больше смешит порубщиков, которые нарочно еще старались разозлить ее. Но двое порубщиков знали ее, их очень удивляло присутствие здесь жены Ульянова.

- Послушай! Тебе чего здесь надо? - спросил ее серьезно порубщик, подошедши к ней с угрожающим видом.

- А то и надо, што я не дозволю рубить лес, не дозволю!! - кричала Степанида Власовна.

- Хо-хо! Видно, ноне баб стали приделять в полесовщики? А есть ли у те форма? - начали острить над Ульяновой порубщики.

Степанида Власовна совсем растерялась. Она не знала, что ей еще сказать порубщикам; она даже забыла, зачем она пришла сюда!

- Хорошо! Я не я буду, што не пожалуюсь на вас! - сказала она и пошла домой.

- Свяжемте ее, ребята!

- Пожалуй; штобы худа не было, всамделе?

- Стоит с бабой связываться! Не видите, что ли, што она полоумная! И без нас околеет дорогой.

- Ну, нет. По-моему, надо допросить ее. Эй, тетка, иди-ко сюда!

Степанида Власовна, ускорившая шаги от первых слов порубщиков, теперь остановилась.

- Иди, говорят, сюда. Может, ись хошь?

Степанида Власовна, успокоившись, что порубщики ей ничем не угрожают, подошла к ним.

- Послушай, тетка, ты зачем пришла сюда?

- Я к мужу пришла на кордон…

- Ай, врешь! Твоего мужа, коли он Ульянов, уж нет теперь, и тебе это должно быть известно.

- Связать ее да зашибить!..

- А вот я зачем пришла… Правда ли, што Ульянов продал лес Машке Оглоблиной?

- Мы почем знаем… А тебе што из эвтого?

- А то и дело, што Оглоблиха похваляется этим передо мной.

- Ну, значит, ты дура, што веришь этому.

Порубщики поехали - кто направо, кто налево. Степанида Власовна пошла за возом с дровами и всячески старалась выпытать от порубщика, действительно ли Ульянов продал лес Оглоблиной, но тот отмалчивался.

Пришла она в село, рассказала Пелагее Прохоровне о виденном и заплакала.

- Нет, - говорила она, - я не попущусь! Я пойду к лесничему.

- Чтобы худо не было, мамонька, - сказала дочь.

Однако Степанида Власовна пошла к лесничему и сказала, что ее муж неизвестно куда скрылся. Пришла она на кордон и видит, мужики рубят лес без разбора. Спросила она о муже, те сказали: спроси, говорят, у торговки Марьи Оглоблиной. Теперь, говорят, уже не Ульянов караульщик, а Машка Оглоблина; она нам и лес продала.

Лесничий плохо понял жалобу Ульяновой и через неделю поехал осматривать лес. Потребовал Ульянова; Ульянова не оказалось, а в дистанции его много оказалось порублено лесу. Притянули к суду жену. Степанида Власовна повторила свою жалобу. Потянули и Оглоблину, но та отперлась не только от того, что давала деньги Ульянову за лес, но и от всякого знакомства с ним. Она говорила:

- Ходить, может быть, он ходил ко мне за калачами, потому ко мне много ходят. А што если его жена приплела меня в это дело, кумовства ради, - так по одной злобе и потому, что-де легче на куму свалить всю беду… А имела ли я право покупать и продавать лес, так это в ее безмозглую голову могла зайти такая дурь.