Эжен Сю - Парижские тайны. Том II

— Смотри, вот и Кардильяк! — воскликнул Верзила при виде маленького человека, нищенски одетого, с гнусной физиономией, хитрой и злобной, похожего и на лису и на волка.

— Здорово, старина!

— Ах ты, черепаха! — весело ответил заключенный по имени Кардильяк. — Каждый день только и говорили: он придет, он не придет… А этот господин, словно милая бабенка, заставлял себя ждать…

— Ну конечно, конечно!

— Ну а за что ты попался, за что-нибудь стоящее?

— По правде сказать, за кражу со взломом. Прежде удавалось, а на этот раз не удалось… Дело богатое… Кстати, надо будет им еще заняться… Но я и Франк погорели.

Верзила указал всем на своего сообщника.

— Да это Франк! — сказал Кардильяк. — А я и не узнал его, у него борода… Это ты? А я думал, что тебя избрали мэром поселка, ведь ты мечтал стать честным человеком.

— Я сдурил и был наказан, — вдруг заговорил Франк. — Каждому греху — прощение… Полезно один раз… а теперь буду на каторге, пока не подохну. Берегитесь меня, когда выйду!

— В добрый час, хорошо сказано.

— Но что все-таки с тобой произошло, Франк?

— А то, что происходит с любым из нас, дураковатым, кто, выйдя на свободу, пожелал стать честным… Судьба ведь справедлива!.. Когда я вышел из Мелена, у меня было более девятисот франков…

— Это правда, — подтвердил Верзила, — все его несчастья потому, что он, выйдя из тюрьмы, хранил денежки, вместо того чтобы их прокутить. Теперь вы увидите, к чему ведет раскаяние… Окупает ли оно хоть расходы?

— Меня отправили под надзором в Этан, — продолжал. Франк, — я слесарь и работал у хозяина слесарной. Я сказал ему: «Меня освободили из тюрьмы, знаю, что нашего брата не хотят нанимать, но вот вам девятьсот франков под залог, дайте мне какую-нибудь работу, хочу стать честным человеком».

— Черт побери! Такое могло прийти в башку только Франку!

— Да, с башкой у него всегда было неладно.

— Нанялся слесарем!

— Вот шутник!

— Послушайте и вы узнаете, чего он достиг.

— Я предложил накопленные денежки хозяину мастерской в залог, чтоб он дал мне работу. «Я не ростовщик, чтобы брать деньги под проценты, и арестанта в свою мастерскую не пущу. Мне приходится ходить по домам и открывать замки; я пользуюсь доверием. Если узнают, что среди моих рабочих есть каторжник, потеряю заказчиков. За порог, дружок!»

— Не правда ли, Кардильяк, он получил по заслугам?

— Конечно…

— Глупый парень, — с покровительственным видом обратился Верзила к Франку, — надо было сразу с этим кончать, поехать в Париж, спустить все до последнего гроша и потом волей-неволей начать воровать! Ведь-тогда у тебя возникли бы неплохие замыслы.

— До каких пор ты мне будешь талдычить одно и то же? — с раздражением заговорил Франк. — Конечно, было глупо с моей стороны беречь деньги, все равно я ими не воспользовался. Жить под надзором в Этане было нелегко, там было всего четыре слесаря. Первый меня выдал; когда я обратился к другому, то получил тот же ответ… благодарю покорно. Всюду одна и та же песня.

— Видите, — друзья, к чему это ведет? Что там говорить? Мы прокляты навек!

— Вот и остался на мостовой в Этане. Прожил месяц-другой, — продолжал Франк, — денежки уплыли, работы никакой, хоть и был под надзором, я покинул город.

— Дурень, ты должен был сразу же так поступить.

— Явился в Париж, занялся своим ремеслом. Мой хозяин не знал меня, я сказал ему, что приехал из провинции, где считался мастером. Оставшиеся семьсот франков вручил маклеру, который выдал мне вексель. По истечении срока он мне ничего не возвратил. Я вручил вексель судебному исполнителю, тот добился выплаты, и я оставил деньги у него на черный день. Вот тогда-то я и встретил Верзилу.

— Понимаете, это я ускорил черный день, как вы увидите. Франк работал слесарем, изготовлял ключи. Подвернулось дело, он мог бы мне пригодиться. Я предложил ему быть сподручным: у меня были оттиски замков, он должен был изготовить ключи, это его специальность. Парень отказался… он хотел стать честным… Я подумал: надо ему все-таки удружить. Написал одно письмо без подписи его хозяину, несколько писем разослал владельцам таких же мастерских. Сообщил им, что Франк выпущен на свободу из тюрьмы. Хозяин выгнал его, а другие не стали с ним разговаривать. Он нанялся еще в одну мастерскую, но провел там всего неделю, и оттуда его прогнали. Да меняй он хоть десять мест, все равно я не оставил бы его в покое.

— А ведь я тогда не знал, что это ты донес на меня, — заметил Франк, — не то бы я тебе показал.

— Да ведь я не такой дурак. Сказал тебе, что уезжаю в Лонжюмо навестить дядю, а сам остался в Париже. Мне было известно все, что ты делаешь, от малыша Ледрю.

— В общем меня хозяин выгнал с последнего места работы как бродягу, заслужившего петлю. Итак, трудитесь, ведите себя спокойно, и вас спросят не о том, что вы делаете, нет, спросят, чем вы занимались раньше. Очутившись снова без заработка, я подумал: хорошо, что есть деньги, на них можно пожить. Направляюсь к судебному исполнителю, а тот сбежал, все пропало, и я остался без гроша, даже не смог заплатить за квартиру. Представляете, как я бесился!.. В то время Верзила якобы прибыл из Лонжюмо. Он воспользовался моим положением. Я не знал, что делать, хоть вешайся. Убедился, что, если вором был, вором и останешься. Черт возьми, а Верзила стал так меня донимать…

— Что наш славный Франк перестал сопротивляться, — продолжил Верзила. — Он смело подчинился судьбе, принял участие в деле, а дело представлялось богатое. К несчастью, в тот момент, когда мы уже готовы были раскрыть рот, чтобы проглотить кусок, нагрянули легавые и нас замели. Ну что поделаешь, несчастный случай. Без такого в нашем ремесле не обойтись. Чудес на свете не бывает.

— И все же… если бы тот мерзавец не обокрал меня, я бы не очутился здесь, — гневно возразил Франк.

— Довольно тебе, не такая уж беда, — сказал Верзила. — Разве ты был счастлив, когда работал как вол?

— Я был на свободе.

— Да, по воскресеньям, и то, когда не было срочной работы, а остальные дни сидел, как собака на цепи, и не знал, будет ли работа завтра. Слушай, ты не умеешь ценить своего счастья.

— Ты меня этому научишь, — с горечью возразил Франк.

— В конце концов, надо быть справедливым: ты можешь обижаться. Досадно, что не удалось сварганить это дело. Богатая добыча, но еще не поздно: буржуа поуспокоятся, надо вновь к ним нагрянуть через месяц или два. Богатый дом, очень богатый. Я этим не смогу заняться, предстоит тюрьма, а вот если найду любителя, я ему уступлю этот подряд по дешевке. Отпечатки замков находятся у моей бабы, надо только опять сварганить ключи. Я все расскажу этому парню, и дело пойдет как по маслу. Куш хороший! Десять тысяч франков! Может, это тебя утешит, Франк?