Эжен Сю - Парижские тайны. Том II

— И что же?

— Как раз вчера я получил письмо из Анже… нового ничего нет. Приехав в столицу, я начал поиски… прежде всего я отправился в тот дом, где прежде жил брат госпожи де Фермой. Там мне сказали, что они проживают на набережной канала Сен-Мартен.

— А что вы узнали по этому адресу?

— Что они там некоторое время действительно жили, но потом съехали, а куда — неизвестно. К сожалению, до сих пор все мои попытки найти их оказались тщетными. После долгих, но бесплодных поисков, не желая вовсе потерять надежду, я и решил прийти сюда: быть может, госпожа де Фермон, которая но непонятным причинам не обратилась ко мне ни за помощью, ни за поддержкой, решила прибегнуть к помощи моего сына, сына лучшего друга ее покойного мужа.

Без сомнения, эта последняя надежда была почти ни на чем не основана… но я не хотел ничем пренебречь, стремясь отыскать эту бедную женщину и ее дочь.

— По правде говоря, было бы весьма странно, если бы речь шла о тех же самых особах… к которым проявила интерес и участие госпожа д’Арвиль…

— О каких особах вы говорите? — осведомился граф.

— Скажите, вдова, о которой вы рассказывали, еще молода, не правда ли? И у нее очень благородное лицо?

— Разумеется; но что вы о ней знаете?

— А ее дочери, которая мила, как ангел, всего лет шестнадцать?

— Да… да…

— И зовут ее Клэр?

— О, пощадите! Скажите мне, где они?

— Увы! Этого-то я не знаю.

— Не знаете?

— Вот как все произошло… Одна дама моего круга, госпожа д’Арвиль, приехала ко мне и спросила, не знаю ли я некой вдовы, у которой есть дочь Клэр; брат этой вдовы недавно покончил с собой. Госпожа д’Арвиль обратилась ко мне потому, что ей на глаза попалась записка со словами: «Написать госпоже де Люсене». Собственно, это была даже не записка, слова эти она прочла в конце чернового наброска письма, которое эта несчастная женщина послала неизвестной нам особе, прося о помощи.

— Она хотела написать вам… но почему именно вам?

— Сама не знаю… Я ведь с нею незнакома.

— Но она-то, она-то вас знала! — воскликнул граф де Сен-Реми, которому в голову пришла неожиданная мысль.

— Почему вы так думаете?

— Сотни раз она слышала, как я рассказывал о вашем отце, о вас; о вашем прекрасном и великодушном сердце. И, погибая от нужды, она решила прибегнуть к вам.

— И в самом деле, это можно объяснить и так…

— Ну, а госпожа Д’Арвиль… как мог попасть к ней в руки черновик того письма?

— И этого я не знаю; все, что мне известно, — это то, что, не имея точных сведений о том, где находятся несчастная мать и ее дочь, госпожа д’Арвиль, я полагаю, напала на их след.

— В таком случае, я надеюсь на вас, Клотильда: познакомьте меня с госпожой д’Арвиль, я должен увидеть ее уже сегодня.

— Невозможно! Ее муж недавно стал жертвой ужасного случая: он вертел в руках пистолет, думая, что тот не заряжен; неожиданно раздался выстрел, и несчастный был убит на месте.

— Ах! Это ужасно!

— Маркиза тотчас же уехала из Парижа, она решила провести первое время траура у своего отца, в Нормандии.

— Клотильда, заклинаю вас, напишите ей сегодня же, расспросите ее обо всем, что она знает; коль скоро она прониклась сочувствием к этим бедным женщинам, скажите ей, что в моем лице она обретет самого ревностного помощника; мое единственное желание — поскорее разыскать вдову моего друга, я хочу разделить с нею и с ее дочерью те небольшие средства, которыми я еще располагаю. Отныне они — моя единственная семья.

— А вы все тот же, как всегда, преданный и великодушный! Можете смело положиться на меня, я сегодня же напишу госпоже д’Арвиль. А куда мне адресовать вам письмо?

— В Аньер, до востребования.

— Снова ваши причуды! Отчего вы остановились там, а не в Париже?

— Я ненавижу Париж из-за тех воспоминаний, которые с ним связаны, — отвечал г-н Сен-Реми с сумрачным видом. — Мой старый врач, господин Гриффон, с которым у меня сохранились добрые отношения, владеет небольшим загородным домом на берегу Сены, возле Аньера; зимой он там не живет и предложил мне там обосноваться; это, собственно говоря, одно из столичных предместий; я бы мог, набегавшись за день в поисках моих пропавших друзей, возвращаться туда вечером и быть в полном одиночестве, что мне по душе… Вот я и принял его предложение.

— Стало быть, я напишу вам в Аньер; кстати, я уже сейчас могу сказать вам одну вещь, которая, быть может, сослужит вам службу, ее сообщила мне госпожа д’Арвиль… Причина разорения госпожи де Фермон — мошеннические проделки некоего нотариуса, у которого хранилось все состояние вашей родственницы… Этот человек отрицает, что эти деньги были переданы ему на хранение.

— Вот негодяй!.. А как его зовут?

— Господин Жак Ферран, — ответила герцогиня, давясь от смеха.

— До чего же вы странное существо, Клотильда! Ведь речь идет не просто о серьезных, а весьма печальных событиях, а вы смеетесь! — с удивлением и досадой воскликнул граф.

И в самом деле, г-жа де Люсене, вспомнив о любовном признании нотариуса, не могла удержаться от взрыва веселости.

— Простите меня, друг мой, — проговорила она, — дело в том, что этот нотариус — человек весьма своеобразный… и о нем рассказывают такие смешные истории… Но, говоря серьезно, если репутация порядочного человека, которой он пользуется, заслужена им не больше, чем репутация человека благочестивого… (а я заявляю, что он ею пользуется не по праву), то наш нотариус просто проходимец каких мало!

— Где он живет?

— На улице Сантье.

— Я нанесу ему визит… То, что вы мне о нем сказали, подтвержает некоторые мои сомнения.

— Какие сомнения?

— Подробно разузнав об обстоятельствах смерти брата бедной моей приятельницы, я был почти что склонен поверить, что этот несчастный человек не наложил на себя руки… он погиб от руки убийцы.

— Великий боже! А что заставило вас предположить, что совершено преступление?

— Тут есть много резонов, но сейчас было бы слишком долго рассказывать вам о них; я прощаюсь с вами… Не забывайте же о том, что вы предложили мне помощь от своего имени и от имени господина де Люсене…

— Как?! Вы уходите… даже не повидав Флорестана?

— Встреча с ним была бы для меня очень мучительна, вы сами должны это понять… Я решился на нее единственно из надежды что-либо узнать от него о госпоже де Фермой: мне не хотелось пренебречь ни одной самой малой возможностью разыскать ее; а теперь прощайте…

— Боже! Вы просто безжалостны!

— Разве вы этого не знали?..

— Я знаю другое: никогда еще ваш сын так не нуждался в ваших советах…

— Это еще почему? Разве он не богат, разве он не счастлив?..

— Да, он богат и счастлив, но он совершенно не разбирается в людях! Он безумно расточителен, потому что доверчив и великодушен, он всегда, везде и во всем ведет себя как вельможа, и я боюсь, что его добротой злоупотребляют. Если бы вы только знали, какое у него благородное сердце! Я ни разу не отваживалась отчитывать его за непомерные траты и безалаберность, прежде всего потому, что я и сама не менее сумасбродна, а потом… по разным другим причинам; но вы, напротив, вы могли бы…