Лион Фейхтвангер - Ифтах и его дочь

Когда весть об этом достигла страны Тоб, Ифтаха охватила безудержная ярость. Благочестивые дураки разрушили всё, чего он добился хитроумными переговорами с царем Нахашем. В его сердце закрались горькие подозрения. Он сразу же собрался в Мицпе.

Ктура никогда не имела привычки давать ему советы; но на этот раз не удержалась.

— Я знаю, — сказала она, — что ты отомстишь за преступление против Милькома. Но нужно примириться не только с богом, но и с царем Нахашем. Отдай ему Яалу. Сейчас…

Ифтах признавал, что Ктура права. После того что произошло, другого средства предотвратить войну не было. Но даже если бы он мог подавить чувства, которые поднимались в его душе при мысли о союзе с Аммоном, чувство, что он предает свой народ, чувство страха перед гневом Господним, он никогда не заставил бы себя отдать Яалу. Пусть Нахаш приносит жертвы Милькому, он, Ифтах, не принесет в жертву свое дитя.

Ктура не понимала, насколько противоречивы его ощущения, она была уверена, что породнится с Нахашем. Никогда за все годы она не была так далека от него. Ему стало жалко ее, и он дал ей пустые, ничего не значащие обещания. И поспешил на юг, в район Хешбона. Созвал людей, разрушивших святыню, расспросил. Это были простые люди, которые верили в свою правоту. Да, они знали о его запрете. Но разве не преступление царя-идолопоклонника заставило их нарушить этот запрет? К тому же и в Мицпе говорили, что Милькома теперь навсегда изгонят из Гилеада.

Ифтах поспешил в Мицпе и, полный холодной ярости, в присутствии Циллы привлек к ответу Шамгара. Он грубо набросился на него.

— Это ты совратил людей из Гилеада, — грубо набросился на него Ифтах. — Ты подстрекал их пренебречь моим приказом! Ты сделал меня клятвопреступником перед царем Аммона!

Шамгар удивился не меньше, чем ревнители веры из Хешбона.

— Но, Ифтах, — ответил он. — Нахаш принес в жертву всесожжения своему богу израильского ребенка! Разве я мог запретить людям мстить за Господа?!

Ифтах увидел, как тонкие губы Циллы растянулись в злобной усмешке.

— Вы умышленно сделали это! — закричал он. — Вы готовы погубить весь Гилеад, лишь бы разрушить то, что я создал. Не притворяйся, ты, запачканный кровью дурак!..

Не помня себя от гнева, Ифтах отвесил Шамгару звонкую пощечину. Цилла громко завыла. Ифтах отвернулся от брата.

— Ты даже не представляешь, что ты наделал, — сказал он.

В Мицпе прибыло посольство Аммона. Послание гласило: «Нахаш, царь Аммона, обращается к Ифтаху, судье-клятвопреступнику из Гилеада… Ты вероломный, страшный человек! Разве мы скоты, что ты посмел так опозорить моего бога?!» Однако у главы посольской делегации было второе, тайное и неофициальное, послание к Ифтаху. И в нем говорилось: «Подумай о предложении, сделанном тебе. Я — не враг воину Ифтаху, мое предложение остается в силе. Отдай моему послу свою дочь, и между нами будет дружба. Если ты этого не сделаешь, мой бог Мильком принесет много бед тебе и Гилеаду». Это послание взволновало Ифтаха. На месте Нахаша он сразу же после дерзкого нарушения договора напал бы на Гилеад и уничтожил всех мужчин, которые жили вокруг Хешбона. Он был благодарен царю, который пересилил себя и снова предложил союз. Но при всей дружеских чувствах, которые он испытывал к умному, смелому человеку, он не мог с ним породниться. И если бы он отдал Яалу чужеземному богу, он предал бы себя и весь Гилеад. Он ответил царю: «Обманутый судья Гилеада говорит оскорбленному царю Аммона: мне жаль, что мои люди обидели твоего бога, и я собираюсь выдать тебе злоумышленников, чтобы ты поступил с ними по своему усмотрению. Но дочь мою отдать тебе не могу. Понимаю, что весной ты начнешь против меня войну. Знаю, что ты этой войны не хотел. Поверь, я тоже eё не хочу. Но войны хотят боги».

Ифтах пошел в шатер Господа.

— Ну вот, получай свою войну, старик! — сказал он Авиаму. — Если она уничтожит Гилеад, в этом будет и твоя вина.

Гнев бушевал в нем, и в то же время он восхищался Авиамом. Священнику удалось сломить волю Ифтаха и принудить его к войне. А люди из Хешбона, да и Шамгар, и сегодня eщё не знали, кто натравил их против Нахаша.

Авиам хранил спокойствие.

— Я никогда не скрывал, что хочу войны против Аммона, — невозмутимо ответил он. И по-отечески добавил:

— Испытай себя! В глубине души ты сам рад, что отправишься на поле боя.

— Да, не буду лгать, я люблю войну, — согласился Ифтах. — Но эта война не входила в мои планы, и я никогда не забуду, что ты принудил меня к ней. Я тебе не союзник.

— Мне тоже пришлось кое-что взять на себя, чтобы подготовить эту войну, — возразил Авиам. — Честь священника — нечто иное, нежели честь воина. Едва ли она стоит меньшего. Мне нелегко было обращаться за помощью к людям Эфраима. Я — старый человек, а Элиад, их священник, полон сил и высокомерен. Но я обдумал все, что ты сказал мне о силе Аммона и его союзников, поборол свою гордость и обратился к Эфраиму за помощью, как и обещал тебе eщё в стране Тоб.

Ифтах бросил на священника недружелюбный взгляд, но промолчал.

— И просил я не напрасно, — продолжал Авиам. — Элиад сможет прислать через Иордан только часть сил Эфраима; он — священник рода, а не военачальник. Возьми себя в руки и сам поезжай в Шило. Поговори с Таханом.

— Не раздражай меня, Авиам, — мрачно ответил Ифтах. — Это твоя война. Правда, воевать придется мне, и вы все устроили так, что это будет делом нелегким… Вы очень не вовремя опозорили бога нашего врага, так что теперь против нас — весь восток, в том числе, и Башан. Все это сделал ты, старик, своей благочестивой хитростью.

— Это — не твоя война и не моя, — сказал Авиам, — это — война Господа. Тебе стоит только поговорить с фельдмаршалом Таханом, и в твоем в лагере окажется весь великий Израиль. Если Аммон и Башан заключат союз, разве мы не сможем укротить свою ревность к Эфраиму?

— Я не смогу, — сухо ответил Ифтах.

— Не ожесточайся, — попросил священник. — Справься со своим тщеславием. Ты хочешь, чтобы победа досталась тебе одному. Но эту войну без содействия Господа ты проиграешь.

Ифтах признавал, что ему хотелось бы рассчитывать только на свои силы, такой уж он был человек. Он вспоминал, как стоял на склоне Хермона, а по скале, прыгая по выступам, поднимался баран с мощными рогами — «каменный» баран Акко. Он почувствовал себя тогда единым целым с этим гордым, упрямым зверем, согнать которого с гор не мог ни холод, ни ветер. Он, Ифтах, не поедет в Шило.

— Как я буду воевать — моя забота, — сказал он. — Мне не нужна помощь Тахана. Сам справлюсь с Аммоном.

— Совсем недавно в стране Тоб ты не был так уверен в своих силах, проговорил Авиам… — Вырви из своей груди честолюбивые грезы, Ифтах. Может быть, именно я взрастил в тебе эти мечты. Вероятно, мне не следовало говорить, что твое предназначение — создать единый великий Израиль. Я думал, что говорю с человеком, который готов принять на себя выполнение нелегкой миссии — веления Бога. Ты же просто честолюбив и хочешь из стран Востока сколотить себе царство. Не желай этого, Ифтах! Союз Аммона и Гилеада не будет долгим. Господь связал Гилеад с другими родами Израиля. Но не с теми, что странствуют по пустыне. Похорони дерзкие мечты! Не думай о создании царства Ифтаха. Поезжай в Шило, веди войну вместе с Израилем и Господом.