Ай У - Беженка

Инь увидела, как встревожились люди. Она обрадовалась, что ей поверили, на душе сразу стало легко. Повернувшись к воспитаннице Чжан Эр-нян, она сказала:

– Твоя мама лежит там, на дороге, побежим скорей, ей надо помочь!

Она вышла с детьми из села. Девочка побежала вперед. Скоро Инь увидела позади себя отряды вооруженных ополченцев. Она отошла в сторону, уступая им дорогу. Командиры с хмурыми лицами, проходя мимо нее, допытывались:

– А ты вправду их видела?

Она боязливо отвечала:

– Пусть Небо покарает меня – можно ли шутить с таким делом, господа начальники!

Командиры дружелюбно на нее глядели и, похвалив, шли дальше. Некоторые знали, что она беженка, потерявшая мужа, н старались приободрить:

– Молодец, что сказала. Просто молодей! Бот это беженка! Хоть сама и не убивала японских чертей, а за мужа, можно сказать, отомстила.

Инь будто пробудилась от кошмарного сна и сразу почувствовала обрушившуюся на нее тяжесть. Она молчала, понурив голову. Топот ног затих вдали, как отхлынувшая от берега волна. Женщина горестно взглянула на своих четверых детей и вздохнула:

– Все! Теперь нам конец!

Когда на горе загремели выстрелы, по ее щекам неудержимо потекли слезы. Наплакавшись вдоволь, она почувствовала некоторое облегчение. Затеплилась последняя искорка надежды: «Может оыть, это все-таки не он. О Небо! Как хорошо, если бы это был не он!» Подняв залитые слезами глаза, она шептала молитву.

Вскоре к ней подошла Чжан Эр-нян со своей будущей невесткой. Радостная и возбужденная, старушка громко сказала:

– Ты потрудилась на славу! Теперь все будут почитать тебя как богиню!

Инь склонила голову и тихо проговорила, стараясь скрыть свое горе:

– Не говорите так, матушка! Боюсь, счастье мне изменило!

Чжан Эр-нян принялась ее журить:

– Глупая, неужели не соображаешь? Сколько людей ты спасла сегодня, сколько домов уберегла… Кто же ты, как не живая богиня?

Браг в этот день был отбит и у восточной горы, и в устье реки. Вечером во всех окрестных селах и деревнях трещали хлопушки, все ликовали; одна Инь, забившись под одеяло, глотала слезы…

– Насилу нашла тебя! – с укором сказала Чжан Эр-нян, с шумом ворвавшись в комнату. – Э, да ты в постели валяешься… Живо вставай, сельский староста и командир ополченцев зовут нас к себе. Говорят, награду будут выдавать.

Вся в слезах, Инь продолжала лежать.

– Чудно! – удивилась Чжан Эр-нян. – И чего ты ревешь? Всюду только и разговоров что о тебе! Я говорю, счастье тебе выпало, а ты плачешь. Вставай скорей, сама увидишь, паши собрали тебе кучу подарков! Хоть целый год гни спину па рыбной ловле, столько не заработаешь!

Инь разрыдалась еще сильнее.

Сбитая с толку, Чжан Эр-нян начала сердиться.

– Ну чего ревешь? Говори же! Чистый как стеклышко дом поганишь слезами! [1]

Глотая слезы, Инь поднялась с постели, схватила Чжан Эр-нян за руку и рухнула перед ней на колени.

– Матушка Чжан! Простите, будьте великодушны, у меня такое горе, совсем голову потеряла.

Чжан Эр-нян заставила ее подняться с пола:

– Просто ума не приложу: тебе бы радоваться, а ты голосишь!.. Живете вы в море, вот и одичали!

Инь продолжала всхлипывать:

– Матушка… вы ничего не знаете… Моего хозяина убили!

– Ты что, рехнулась? – вскричала Чжан Эр-нян. – Кто тебе сказал?

– Слышала… от ополченцев… только что рассказали, – стараясь сдержать слезы, ответила Инь.

Чжан Эр-нян недоверчиво покачала головой.

– Ерунда какая! Откуда им знать, ведь они на вашем острове не были и мужа твоего в глаза не видали!

Инь хотела возразить, но прикусила язык и потупилась.

– Ты мне голову не морочь! – вышла из себя Чжан Эр-нян. – Говори толком! Нечего темнить!

Инь подняла заплаканные глаза и с опаской огляделась:

– Только, пожалуйста, никому не говорите, матушка! Его сегодня убили, он поднимался на гору вместе с японскими дьяволами…

– Вот как! – изумилась Чжан Эр-нян. Потом покачала головой. – Что-то мне не верится. Как ты его узнала?

– Я еще с горы его увидела, только не знала точно, он ли это. Когда ополченцы рассказали, что убили кривого китайца, у меня разом пропали все сомнения. Сами посудите, одноглазый, в клеенчатом дождевике и бамбуковой шляпе. На острове одноглазых больше пет.

Инь опять зарыдала.

Чжан Эр-нян подошла к двери, плотно ее закрыла.

– Дурная голова, раз так вышло, чего же слезы лить! Тварь, а не человек был у тебя мужик! Дом сожгли, дочь опозорили, загубили, а он вместо того, чтобы мстить бандитам, стал им подсоблять. Разве ж это человек?! К такому подлецу ни у кого не должно быть жалости, даже у тебя. Он знал, что ты с детьми бежала сюда, так нет, не подумал о том, как уберечь вас, а взял да привел этих дьяволов! Не было у него ни капли совести! Поверь мне, счастье твое, что его убили.

Покорно выслушав Чжан Эр-нян, Инь с грустью сказала:

– Как же мне одной жить? Ведь детей целая куча!

– Не твоя это забота. Всем миром тебе поможем! Идем получать награду!

Чжан Эр-нян чуть ли не силой потащила за собой женщину.

На улицах трещали хлопушки. Дети Инь стояли возле дома и радостными, изумленными глазами следили за торжеством. Они даже не заметили, как в двух шагах прошла их мама.

1939

В народе считалось дурным предзнаменованием, если в доме плакал чужой человек.