Ги Мопассан - На воде

— Ах, сударь! Бедная наша шлюпочка, просто душа болит, на глазах ведь погибла!

Итак, следуя приглашению моего друга отобедать с ним, я сел в четырехчасовой поезд и покатил в княжество Монако.

Я охотно на досуге поговорил бы обстоятельно и подробно об этом удивительном государстве размером меньше французской деревни, но где имеется самодержавный монарх, епископы, армия иезуитов и семинаристов, более многочисленная, чем армия самого князя, артиллерия почти без пушек, этикет более строгий, чем при дворе блаженной памяти Людовика XIV, правление более деспотическое, чем правление Вильгельма Прусского [43] Вильгельм Прусский — прусский король Вильгельм I Гоген-цоллерн (1797—1888), провозгласивший себя германским императором в 1871 году, после победы над Францией. , в сочетании с великолепной терпимостью к человеческим порокам, за счет которых живут сам князь, епископы, иезуиты, семинаристы, члены кабинета, армия, судейские чиновники, все и вся.

Впрочем, отдадим должное этому доброму, миролюбивому государю, который, не страшась ни нашествия врагов, ни революций, спокойно управляет своим маленьким счастливым народом, окруженный двором, где в неприкосновенности сохранились церемонии четырех поклонов, двадцати шести приложений к руке и все виды почестей, некогда воздаваемых земным владыкам.

Кстати, монарх он не кровожадный и не мстительный, и когда он изгоняет, — что случается нередко, — то эта кара применяется как можно деликатнее и мягче.

Хотите доказательств?

Один неисправимый игрок, в особенно несчастливый для него день, оскорбил государя. Последовал указ об его изгнании.

Целый месяц он бродил вокруг запретного рая в страхе перед мечом архангела, принявшим видимость жандармской сабли. Наконец в один прекрасный день, собравшись с духом, он переходит границу, в тридцать секунд достигает сердца страны, проникает в казино. Но его останавливает один из служащих:

— Разве вас не изгнали, милостивый государь?

— Да, совершенно верно, милостивый государь, но я уезжаю с ближайшим поездом.

— Превосходно. В таком случае, милостивый государь, вы можете войти.

После этого он посещал казино каждую неделю, и каждый раз тот же чиновник предлагал ему тот же вопрос, на который он давал тот же ответ.

Может ли правосудие быть более обходительным?

Но несколько лет назад в Монакском государстве приключился случай, весьма прискорбный и доселе неслыханный.

Произошло убийство.

Убийца — не из праздных иностранцев, которые легионами кочуют по Ривьере, а местный житель — в порыве гнева убил свою жену.

Он убил ее без причины, без всякого повода с ее стороны. Все княжество было возмущено этим злодеянием.

Для разбирательства этого необычайного дела (первый случай убийства в княжестве!) собрался верховный суд, и преступника приговорили к смертной казни.

Разгневанный князь утвердил приговор.

Оставалось только предать убийцу казни. Но тут явилось непредвиденное препятствие. В княжестве не имелось ни палача, ни гильотины.

Что делать? По совету министра иностранных дел князь вступил в переговоры с французским правительством с целью получить заем в виде палача и его орудия.

В Париже начались продолжительные совещания кабинета. Наконец воспоследовал ответ с приложением счета, в который были внесены все издержки, потребные для доставки означенного прибора и мастера. Итог равнялся шестнадцати тысячам франков.

Его монакское величество рассудил, что эта затея обойдется ему слишком дорого; убийца весь того не стоил: шестнадцать тысяч франков за то, чтобы отрезать голову какому-то негодяю! Нет уж, слуга покорный!

Тогда с тем же предложением обратились к итальянскому правительству. Все-таки король, собрат, — уж, верно, он будет сговорчивее, чем республика.

Итальянское правительство прислало смету на двенадцать тысяч франков! Двенадцать тысяч франков! Придется обложить население еще одним налогом — по два франка с головы. Этого довольно, чтобы вызвать волнения, еще невиданные в государстве.

Подумали было о том, не велеть ли простому солдату обезглавить злодея. Но когда запросили мнение генерала, тот несколько смущенно ответил, что вряд ли его люди обладают достаточным опытом, чтобы выполнить поручение, для которого необходимо в совершенстве владеть саблей.

Тогда князь снова созвал заседание верховного суда и предложил обсудить этот сложный вопрос.

Заседание длилось очень долго, но выход найти не удалось. Наконец первый председатель предложил заменить смертную казнь пожизненным заключением; на этом и порешили.

Но в княжестве не было тюрьмы. Пришлось нарочно приспособить подходящее помещение, после чего был назначен тюремщик, которому сдали арестанта с рук на руки.

В течение полугода все шло хорошо. Узник целыми днями дремал на соломе в своей темнице, а страж его дремал, тоже сидя на стуле перед дверью и поглядывая на проходивших мимо туристов.

Но князь бережлив — это наименьшая его слабость — и требует отчета во всех, даже мельчайших издержках своего казначейства (перечень их весьма невелик). Итак, ему представили счет расходов по созданию новой должности, по содержанию тюрьмы, арестанта и надзирателя. Жалованье этому последнему тяжелым бременем ложилось на бюджет.

Князь сперва только поморщился; но когда он подумал о том, что это может продолжаться до бесконечности (осужденный был молод), он предложил своему министру юстиции принять меры к исключению этой статьи расхода.

Министр посоветовался с председателем верховного суда, и было решено упразднить должность тюремщика. Арестант, предоставленный собственному надзору, непременно совершит побег, что и разрешит вопрос ко всеобщему удовольствию.

Таким образом, тюремщик был возвращен в лоно своей семьи, а на одного из помощников дворцового повара возложили обязанность два раза в день носить преступнику пищу. Но узник не делал никаких попыток вернуть себе свободу.

Однажды, когда ему забыли принести обед, он преспокойно явился за ним сам; и с тех пор, дабы не утруждать помощника повара, он приходил в часы трапез во дворец и ел там вместе со слугами, которые очень быстро с ним подружились.

После завтрака он обычно совершал прогулку в Монте-Карло. Иногда он заходил в казино и ставил пять франков. Если ему везло, он заказывал вкусный обед в модном ресторане, потом возвращался в свою тюрьму и тщательно запирал дверь изнутри.

Ни разу он не остался на воле до утра.

Положение становилось затруднительным — не для преступника, а для судей.

Снова собрался верховный суд, и было решено предложить арестанту покинуть пределы Монакского государства.