Томас Хьюз - Школьные годы Тома Брауна

то кажется, что от мощного хора голосов сейчас сорвёт крышу. Шестой и пятый классы, конечно, знают, что «отважный Брук» из Шеннона не имеет никакого отношения к нашему старшему Бруку. Четвероклассники в этом не очень уверены, а большинство из них придерживается мнения, что старший Брук действительно был мичманом на корабле своего дяди. Что же касается более младших ребят, то они ни минуты не сомневаются в том, что это именно наш старший Брук вёл матросов на абордаж, а в каком именно звании, им совершенно наплевать. В паузах между песнями откупоривается бутылочное пиво, и ведутся оживлённые разговоры, а старшие, по крайней мере те, которым не чуждо сочувствие к пересохшим глоткам, протягивают через плечо кружки младшим, стоящим за ними.

Затем поднимается Уорнер, глава корпуса, и хочет что-то сказать, но не может, потому что все присутствующие уже знают, о чём пойдёт речь. Старшие, сидящие за столами, колошматят по ним и кричат «Ура!»; младшие, стоящие сзади, тоже кричат «Ура!» и колошматят друг друга, и с восторженными криками носятся по холлу. Когда, наконец, устанавливается порядок, Уорнер напоминает им о старинном обычае Школьного корпуса в первый вечер пения пить за здоровье тех, кто покинет школу в конце этого полугодия. Конечно, он видит, что они уже и так знают, что он собирается сказать, — говорит он среди одобрительных возгласов, — и потому не задержит их долго, а только просит встретить этот тост так, как он того заслуживает. За капитана команды по крикету и футбольной команды корпуса, за нашего лидера в этот славный день — за Патера [85] Note85 Патер — отец (лат.) Брука!

Снова раздаются вопли восторга и стук по столам; шум становится особенно оглушительным, когда старший Брук поднимается на ноги; тишина наступает только после того, как ломается один стол и около галлона [86] Note86 Галлон — мера жидких и сыпучих тел. Английский галлон — 4,54 л. пива проливается на пол, а глотки успевают как следует пересохнуть. Старший Брук начинает говорить, опершись руками на стол и слегка наклонившись вперёд. Речь его такая же, как его игра — сильная, ясная и простая, ни ораторских приёмов, ни патетики.

— Джентльмены Школьного корпуса! Я очень горжусь тем, как вы встретили сейчас моё имя, и мне очень многое хотелось бы сказать вам в ответ. Я знаю, что всё сказать не получится. Но постараюсь всё-таки сказать то, что должен, как я считаю, сказать парень, который вот-вот уйдёт из школы, в которой провёл изрядную часть своей жизни. Целых восемь лет, и таких восьми лет у меня больше уже не будет. И я надеюсь, что вы все меня внимательно выслушаете (громкие возгласы «Конечно!»), потому что я собираюсь говорить серьёзно. Вы должны меня выслушать, потому что какой же смысл называть меня «патером» и всё такое прочее, если вы не прислушиваетесь к тому, что я говорю? А я собираюсь говорить серьёзно, потому что считаю, что это действительно необходимо. Сегодня мы веселимся; приближается конец полугодия, и к тому же мы забили гол в первый же день (бурные аплодисменты), хотя это была одна из самых тяжёлых и жёстких игр за все эти восемь лет (неистовые крики). Должен сказать, что Школа тоже играла здорово до самого конца. Эта их последняя атака могла бы снести дом. Я уж и не надеялся снова увидеть старину Краба, разве что какие-нибудь клочки, когда они его повалили (смех и крики, ближайшие соседи хлопают Джонса по спине). Но мы у них выиграли (радостные крики). Да, но почему мы выиграли? Кто мне ответит? (крики «Ты сделал игру»). Ерунда! Дело не во мне и не в начальном ударе — этого недостаточно. И не в том, что у нас в корпусе шесть лучших игроков во всей школе. Я бы не променял Уорнера, и Хеджа, и Краба, и моего младшего на любых шесть игроков с их стороны (бурные возгласы одобрения). Но шесть человек не могут два часа продержаться против двух сотен. Так почему же тогда? Я скажу вам, что я думаю. Это потому, что мы больше полагаемся друг на друга, у нас больше чувства товарищества и единства, чем у Школы. Мы лучше знаем друг друга и больше можем друг на друга положиться, — вот почему мы победили сегодня. Мы едины, а они разделены, вот и весь секрет (возгласы одобрения). Но как нам поддерживать это дальше? Как сделать так, чтобы это ещё усиливалось? Вот в чём вопрос. Ведь мы, как я понимаю, все хотим победить Школу, даже если в остальном цели у нас разные. Сам я скорее выиграю два матча Школьного корпуса подряд, чем получу когда-нибудь стипендию Бэллиол-колледжа [87] Note87 Бэллиол-колледж (balliol) — один из наиболее престижных колледжей Оксфордского университета. Очевидно, имеется в виду стипендия, дававшая возможность там учиться. (неистовые крики одобрения).

— Я горжусь нашим корпусом не меньше других. Я считаю, что наш корпус лучший в школе, самый-самый (одобрительные возгласы). Но ему ещё далеко до того, каким бы я хотел его видеть. Во-первых, наезды. [88] Note88 В английском языке для этого есть специальный термин — bullying. В русском языке точного соответствия нет. Словарное значение слова bully — «задира, забияка, хулиган». Но при этом и задира, и забияка, и хулиган — это не совсем bully. Значение слова bully более негативное, чем у «задиры» и «забияки». Это тот, кто наезжает именно на младших или более слабых, а не «задира» и «забияка» вообще. Есть даже пословица “A bully is always a coward” («Задира всегда трус»). «Хулиган» же в нашем понимании — это вообще мелкий уголовник, то есть абсолютно не то. Из наших реалий к этому явлению ближе всего, пожалуй, «дедовщина» в армии, но к школе этот термин неприменим. Я передаю это здесь как «наезды», «наезжать», и полностью отдаю себе отчёт в том, что это — современный жаргон и не очень подходит для книги, написанной в девятнадцатом веке. Проблема в том, что всё остальное подходит ещё меньше. Я прекрасно об этом знаю. Я не разнюхиваю и не вмешиваюсь, потому что тогда это просто станут делать тайком, и я не хочу приучать младших бегать к нам, размазывая сопли, и ябедничать, — от этого будет только хуже. Вообще вмешательство шестого класса — не Бог весть какое доброе дело, запомните это, младшие. Вы все станете только лучшими игроками в футбол, если научитесь выдерживать это, и защищаться, и стоять за себя. Одно могу сказать — ничто так не разрушает единство корпуса, как эти наезды. Те, кто этим занимается — трусы, а один трус плодит многих. Поэтому мы можем сказать «прощай» матчу Школьного корпуса, если это будет продолжаться и усиливаться. (Бурные аплодисменты со стороны младших мальчиков, которые многозначительно поглядывают на Флэшмена и других). А потом, есть ещё некоторые, которые шатаются по пабам и пьют пунш и ещё всякую гадость. От этого вы не станете хорошими игроками, можете мне поверить. Здесь вам дают достаточно хорошего пива, и этого с вас довольно; в пьянстве ничего хорошего нет, и мужественного тоже, что бы вы там себе ни думали.