Николас Дрейсон - Книга птиц Восточной Африки

Между тем англоговорящие орнитологи-любители — а по результатам недавнего опроса, проведенного в Соединенном Королевстве, для 87,4 % из них английский является родным языком (и для 87,1 %, как ни печально, единственным) — давно пытаются систематизировать ненаучные птичьи названия. В новом и прекрасном мире, рисующемся их воображению, каждая из десяти тысяч (или около того) существующих в мире птиц будет иметь одно и только одно разговорное имя. Шотландский певчий дрозд и дрозд английский черный объединятся в черного дрозда обыкновенного. Филомелу и большого серого дрозда долой — да здравствуют соловей обыкновенный и деряба. Теперь продвинемся дальше по глобусу: жители США несколько сотен лет именовали красногрудого Turdus migratorius малиновкой, в то время как англичане значительно дольше знали под тем же именем совершенно иную птицу, причем это решительно никого не беспокоило. Так вот, отныне и навсегда первая становится малиновкой американской, а вторая, птица хоть и не родственная, но обладающая правом первенства на название, — малиновкой европейской. Стоит ли ждать, что американцы исключат из разговорной речи «синицу» и привыкнут к староанглийской «гаичке», я, честно сказать, не уверен.

Возникает вопрос: а как быть с теми шестьюдесятью (приблизительно) процентами птиц, которым не посчастливилось обитать в англоговорящей стране? Взять, к примеру, маленькую серенькую резвушку с белым горлышком, черной полоской на грудке и ореховой шапочкой, сдвинутой на лобик. По-научному она Eremomela turneri: сочетание латинизированного греческого erimomela — «пустынная певунья» — и фамилии европейского ученого, впервые ее описавшего, эксцентричного английского натуралиста, эпикурейца Генри Тернера по прозвищу Бесноватый Гарри. Как назвать эту птицу — пустынная певунья Тернера? Увы, беда в том, что, хотя почти все представители рода Eremomela обитают в пустыне, данный вид встречается исключительно в дождевых лесах. Карелобая чернополосая белогрудка? Согласитесь, не ахти как изящно. Обычно в таких случаях (особенно почему-то, если птичка маленькая) люди, принимающие решения, удовлетворяются англизированной версией латинского названия. Cisticola hunteri становится цистиколой Хантера, Apalis ruddi известен серьезным орнитологам-любителям как апалис Рада, а наша миниатюрная подруга Eremomela turneri в популярных определителях птиц Восточной Африки именуется эремомелой Тернера. И увидеть ее можно исключительно — помните, как Джордж говорил об этом Гарри Хану в «Хилтоне»? — в лесу Какамега на западе Кении.

— Видели вы опять того страуса? При взлете?

Гарри доскреб ложкой оранжевый ломтик папайи и теперь решал, что еще взять — омлет или яйца-пашот.

— Страуса? — переспросил Джордж. — Нет. В любом случае, страус у нас есть, — скажи, Дейво? Кстати, там остался бекон?

— Да, за сосисками. — Они втроем сидели за столиком на веранде. — Как думаете, из чего они сделаны, эти кенийские сосиски?

— Я однажды был на мясокомбинате в Торонто, — сказал Гарри. — После этого мне все нипочем. Так каков у нас план?

— План… погодите-ка! — Дэвид бросил ложку и схватил бинокль. — Мама родная! Смотрите — Джордж, Гарри!

— Где? — Гарри направил свой бинокль вверх, на густой шатер листвы, сквозь которую с шумом лезло нечто весьма немаленькое. — А, да! Вижу. Только… Что еще за диковина?

— А это, — сказал Дэвид, заглянув в путеводитель, — настоящий, доподлинный, единственный и неповторимый большой голубой турако в натуральную величину.

Ах, большой голубой турако. В конкурсе на самую несусветную птицу он непременно войдет в пятерку победителей. Представьте себе обыкновенную курицу. Прицепите ей красивый длиннющий хвост и здоровенный желтый клюв с красным кончиком. Как мы ее покрасим? Снизу пройдемся красным, а грудку, пожалуй, сделаем чудесного яркого яблочно-зеленого цвета. Остальное пусть будет голубое — голова, шея, крылья, спинка. Но вот под хвостом не повредит капелька желтого, а на кончике — франтовская черная полоска. Восхитительно. Но чего-то все-таки не хватает. А, знаю. В пару к черной полоске на хвосте необходим большой черный хохолок на макушке, этаким веером. Вот теперь — прошу! Что скажете? Это самая несусветная птица во всем мире или можно еще поискать?

— Красота, — прошептал Гарри.

— Чудо, — отозвался Джордж.

— Фантастика, — согласился Дэвид, наваливая на тарелку бекон.

К турако, усевшемуся на конце сухой ветки и занявшемуся своим эффектным оперением, присоединился сородич.

«Ток», — сказала первая птица.

«Ток. Ток. Ток», — ответила вторая.

«Ток. Ток. Ток. Ток. Ток. Ток», — зачастила первая. Очевидно, это была шутка, понятная любому турако: обе птицы громко, хрипло расхохотались.

— Срочно в список, — сказал Гарри.

— Есть, — кивнул Дэвид. — Постойте — кто упер все сосиски?

В клубе мистер Патель пересчитывал названия птиц, увиденных Гарри Ханом за тот день. Список из Какамеги, хотя эремомела Тернера была представлена в нем исключительно своим отсутствием (все-таки птичка маленькая и очень незаметная), оказался внушительным. За голубым турако следовало еще двадцать шесть видов птиц, большинство которых троица заметила, спускаясь к поилке по птичьей тропе, которую предусмотрительно проложили в парке гостиницы ее птицелюбивые хозяева.

— Двадцать семь, — с улыбкой объявил мистер Патель. — Неплохо, очень неплохо, Хан. А всего — сто девяносто девять!

Тут, поймав взгляд мистера Гопеса, он опустил уголки губ и тревожно вздернул брови. Гарри Хан впереди с отрывом больше чем в шестьдесят видов. Есть ли еще шансы у Малика? Да и где, собственно говоря, он сам?

Тигр тоже напряженно следил за стрелками клубных часов. Назначенный час неотвратимо приближался. Перед входом в клуб сгрудилась кучка болельщиков, пристально вглядывавшихся вдаль.

Мистер Малик выехал из деревни Бенджамина загодя, так, чтобы к восьми точно оказаться в Найроби. Дорога туда заняла два с половиной часа, поэтому он решил, что если стартовать в четыре — нет, лучше в три на случай непредвиденных обстоятельств, — то в клубе он будет задолго до вечерней проверки. Однако есть вещи, которые предвидеть почти невозможно. Например, столкновение с АК47, автоматом Калашникова.

С 1947 года в разных точках земного шара выпущено приблизительно 70 миллионов единиц этого грозного и надежного оружия, и далеко не самая малая часть арсенала собрана в Кении. Сколько в точности, никто не знает: автоматы редко попадают в страну по официальным каналам, куда чаще — через бандитов, воров, гангстеров и прочих персон с криминальными наклонностями. Последнее выражение довольно точно характеризовало двух мужчин, которые, когда мистер Малик с Бенджамином почти уже выехали на автостраду, внезапно появились из-за рекламного щита (помните: «Омо»?), поигрывая парой АК47.