Шарлотта Бронте - Эмма Браун

Люди будут толпиться у моих дверей, предлагая мне выгодные сделки. У меня больше не было сил спорить с ним. Кроме того, как показала жизнь, в его теории, правоту которой он всегда упорно отстаивал, было свое рациональное зерно.

Через полгода строительство дома было закончено. В результате получилось солидное строение с большими окнами и массивными кирпичными стенами, которое, казалось, сможет простоять не один век на этих девственных, поросших вереском торфяниках. Наш дом был расположен достаточно далеко от города, и теперь моему мужу, для того чтобы добраться в свою лавку, приходилось ежедневно преодолевать пешком расстояние почти в шесть с половиной километров. Но, будучи оптимистом по натуре, он и из этих своих прогулок извлекал определенную пользу. По дороге он знакомился с людьми, а каждого нового человека он всегда рассматривал как своего потенциального покупателя или поставщика. Из нашей прежней квартиры, располагавшейся над его бакалейной лавкой, он сделал склад, и это позволило ему расширить предприятие. Я теперь стала хозяйкой большого (но почти пустого) дома.

Поначалу мое новое жилище меня совсем не радовало. Все эти темные панели создавали какую-то тяжелую, гнетущую атмосферу. Дом казался мрачным и пустым, а у меня не было ни желания, ни сил заняться его обустройством.

– Найми еще одного слугу, – сказал Альберт, – или даже двух. Теперь мы можем себе это позволить.

И вскоре у нас появились экономка и повар. Вся прислуга добросовестно трудилась, выполняя разнообразную работу по дому. Повар готовил умопомрачительные обеды, а мне по-прежнему ничего не хотелось есть.

– Займись чем-нибудь, Бель, – настаивал Альберт. – Подбери, например, мебель. Ты можешь обставить здесь все по своему вкусу.

– Без детей большой дом всегда будет казаться пустым, – сказала я.

– Так сделай так, чтобы в этом доме появились дети, – ответил он.

– О Альберт, не будь таким жестоким. Где я их тебе найду?

Он нетерпеливо вздохнул:

– Ты, наверное, забыла, что у тебя есть трое младших сестер? Может быть, они согласятся жить вместе с нами в этом прекрасном доме?

Я изумленно посмотрела на него:

– И ты готов взять на себя заботу обо всей моей семье?

Мистер Челфонт кивнул:

– Дражайшая женушка, я уже давным-давно делаю это. Мне будет намного легче и дешевле, если все мы будем жить под одной крышей. Займись этим, дитя мое. Напиши своему отцу, что теперь в нашем доме хватит места для всех.

Не знаю, что в этот момент отразилось на моем лице, но он вдруг засмеялся:

– Дорогая Бель, в этот самый момент я бы даже мог поклясться, что нравлюсь тебе.

– Конечно, сэр, – смущенно пробормотала я.

– Уволь меня от этого твоего «конечно». Я прекрасно знаю, что я не тот человек, за которого тебе хотелось бы выйти замуж. Тебе хотелось иметь молодого, красивого и утонченного мужа. Однако любая женщина может со временем полюбить своего супруга, если он к ней хорошо относится. Я в этом не сомневаюсь! Я пообещал твоему отцу, что стану достойным твоей любви. Я знаю, что мне особенно нечего тебе предложить, но все, что у меня есть, – это твое.

Я отвернулась, чтобы он не увидел моих слез. Я всегда считала своего мужа человеком практичным и расчетливым, однако его безграничная доброта тронула меня до глубины души.

Этот огромный дом впитывал в себя часть его доброты. Хотя я все еще оплакивала потерю своего ребенка, но вскоре мысли об этом отошли на второй план. Мои сестры остались без матери, а отец был уставшим и измученным жизнью человеком. С тех пор как они переселились в наш дом, я посвятила свою жизнь заботам о них. Альберт, похоже, ничего не имел против этого. Он относился к моим сестрам так, как относился бы к своим собственным детям, и они просто обожали его. Он всегда с радостью играл с ними и никогда не делал замечаний, когда на дорогом деревянном полу или красивой мебели замечал следы их грязных ботинок или липких рук. Мой отец всегда любил его и считал человеком честным и простым. Они подолгу и с удовольствием беседовали, обсуждая деловые вопросы.

Так я стала счастливой и любящей женой для человека, которого раньше считала не совсем достойным себя. Я даже полюбила все его маленькие причуды и странности (но у него все же хватало мудрости, и в самых ответственных делах он всегда следовал моим советам). Со временем он стал казаться мне таким же милым и уютным, как мои любимые домашние тапочки. Его простодушная болтовня напоминала тихое урчание ручейка. Теперь я знала, что только с годами мы начинаем осознавать, насколько мудры все эти прописные истины, которые в молодости кажутся нам жестокими и отвратительными.

Что же касается этого странного союза двух разнополых людей, который мы называем браком, то я, как и многие другие женщины, с годами стала считать себя знатоком этом вопросе. Привычка, привязанность и преданность – вот что составляет его прочную ткань. Ну а страсть – это только вышивка, украшение на этой ткани. Требуется огромная доля здравого смысла, недюжинные организаторские способности и достаточная смелость для того, чтобы этот союз не распался, поэтому скрепить его может скорее глубочайшая любовь и нежность, чем самая сильная страсть, которая, как известно, быстро проходит.

Думаю, что для сложного организма брачного союза больше подходит умеренный климат, а в условиях знойных тропических страстей он может просто задохнуться. Всепоглощающая страсть, объединяющая супругов в одно целое, вытесняет из их сердец любовь к родным и друзьям, сострадание к плачущим детям, хромым собакам и бездомным кошкам, которые приходят к порогу их дома, чтобы погреться у очага.

Жизненная мудрость говорит о том, что страсть не может согреть. Она может только сжечь дотла. Любил ли меня Финч так же сильно, как любила его я? Если любил, тогда почему же он не разыскал меня? А те счастливцы, чьи признания в вечной любви нашли отклик в сердцах любимых ими людей, как долго могут жить их чувства? Может ли их любовь длиться так же долго, как и их семейный союз? Если любовь уходит, то что же тогда остается? Безразличие? Отвращение? Я позволю себе усомниться в том, что мужчина способен хранить свои чувства вечно. Что же касается женщины, то помоги ей, Господи, перенести эту муку – жить дальше, сохранив в сердце свою страстную любовь, человеком, чьи чувства уже угасли.

Надеюсь, что мне удалось вас в этом убедить. Или я очень хотела убедить в этом саму себя? Очень скоро мы это выясним.

С тех пор как к нам переехала моя семья, у меня уже не было времени на то, чтобы пребывать в мечтательной задумчивости или изводить себя сентиментальной жалостью к себе самой. Теперь у меня был настоящий дом и настоящая семья, и я всю себя без остатка посвятила домашним заботам и хлопотам. Время от времени я выглядывала из своего убежища и радовалась тому, что оно простирается так далеко, насколько может видеть глаз. Мой дом был теплым и надежным, а сад – тихим и уединенным. Окруженная всеми этими благами, я никогда не осмеливалась уезжать далеко от своего дома, потому что наконец поняла, что мне нужно в этой жизни. Мне нужен был покой.