Франс Бенгстон - Викинги

Один из людей Токе сказал, что незадолго до того, как судно подошло к берегу, он видел, как трое патцинаков пешком вышли из-за скал, волоча что-то за собой. Он подумал, что они волокут мертвеца или пленников. Они подтащили их к лошадям, но больше он об этом не думал, потому что в эту минуту корабль подошел к берегу, и он стал думать о предстоящем бое.

Орм стоял, не в силах вымолвить слова. Он снял шлем и выронил его на землю, потом сел на камень уреки и уставился на воду. Так он и сидел, не двигаясь, и никто из его людей не смел заговорить с ним.

Люди стояли, что-то шепча друг другу, и смотрели на него. Даже Токе не знал, что сказать. Споф и писец Фасте заносили на борт раненых.

Наконец Орм встал на ноги. Он подошел к Токе и отвязал с пояса свой меч, Синий Язык. Все открыли рты от страха, когда он сделал это.

— Я иду к патцинакам,— сказал он.— Ждите здесь с кораблем три дня. Если Черноволосый вернется, отдайте ему меч. Если никто из нас не вернется, отвезите его Харальду.

Токе взял меч.

— Это плохо,— сказал Токе.

— Раздели сокровища по справедливости,— сказал Орм,— так, как его бы разделили, если бы я остался жив. Они принесли мало счастья потомкам Тосте.

Орм взял с собой писца Фасте и пошел искать живых среди павших патцинаков. Они нашли одного раненого, но не мертвого молодого человека, которому одна стрела попала в бок, а другая — в ногу. Казалось, он был в хорошем настроении, потому что сидел и жевал кусок сухого мяса, запивая его из большой деревянной фляги, а его лошадь паслась поблизости.

Этот человек понимал кое-что из того, что говорил писец, и обрадовался, когда узнал, что они пришли не за его головой. Орм приказал писцу сказать, что они хотят помочь ему сесть на лошадь и сопровождать его в деревню. После того как писец повторил это не­сколько раз, патцинак кивнул и показал на свое коле­но. Стрела прошла прямо через него, так что острие высовывалось из задней части. Он пытался вытащить ее, объяснил он, но не смог. Орм протолкнул стрелу чуть дальше, чтобы весь металлический наконечник вышел наружу, после этого отрезал его и вытащил. Патцинак щелкнул пальцами, когда он это сделал и тихо засвистел, потом, когда операция была заверше­на, он поднес ко рту свою флягу и осушил ее. Другую стрелу он смог вытащить сам.

Орм вытащил из пояса горсть серебра и отдал ее этому человеку. Его лицо осветилось и он радостно схватил деньги.

Недалеко от них стояли другие лошади, терпеливо ждавшие около тел своих убитых хозяев. Они отбегали, когда Орм и писец приближались к ним, но когда патцинак свистнул им своим особым свистом, они охотно подошли к ним и позволили накинуть удила.

Они помогли раненому подняться на лошадь. Он положил свою больную ногу на седло, и казалось, что она его не беспокоит. Писец не хотел идти вместе с ними, но Орм строго приказал ему делать то, что говорят.

— Если не пойдешь — сломаю тебе шею,— сказал он.— Это ведь я, а не ты, стану их пленником.

Писец что-то пробормотал насчет того, что подо­бного рода вещи — неподходящее занятие для госу­дарственного чиновника, чьей обязанностью является сбор налогов. Однако он подчинился, и больше к этому вопросу не возвращались.

Они поехали в степь, во владения патцинаков. Орм потом говорил, что можно долго искать землю похуже и не найти. Там не было видно ни деревьев, ни воды, ли зверей, ни людей, а только трава и пустой воздух рад ней, только иногда попадалось что-то вроде боль­шой крысы, бегущей среди кочек. Дважды патцинак останавливал своего коня, указывал на землю и что-то говорил писцу, который слезал с лошади, срывал растения, на которые указывал тот, и подавал ему эти растения с широкими листьями патцинак накла­дывал на свое раненое колено и привязывал тетивой от лука. Это, казалось, облегчало боль в ране, так что он мог ехать, не уставая.

Когда солнце поднялось до половины полуденной высоты, они достигли лагеря патцинаков. Он распола­гался в низине по обе стороны реки, на берегах кото­рой во множестве стояли их шатры. Когда они под­ъехали, залаяли собаки и закричали дети, лагерь неожиданно наполнился людьми и лошадьми. Патци­нак гордо въехал со своими пленниками, потом, когда ему помогли слезть с лошади, он показал серебро, полученное им и указал на Орма.

Орм приказал писцу сказать, что он желает погово­рить с их вождем. Сначала казалось, что его никто не понял. Но потом появился маленький кривоногий чело­век, который понял и смог ответить на языке писца.

— Скажи ему,— приказал Орм писцу.— Оба моих сына, очень молодые, были захвачены вами в бою, проходившем прошлой ночью у порогов. Я — вождь и приехал выкупить их. Я пришел без оружия, в дока­зательство моих добрых намерений и доброй веры.

Кривоногий в задумчивости потянул себя за бороденку и обменялся парой слов с раненым, который привез их. Их речь напомнила Орму больше уханье совы, чем речь человека, но они, по-видимому, пони­мали друг друга без труда. Многие из стоявших во­круг широко заулыбались Орму, вытащили ножи и стали проводить ими по своим глоткам. Это, говорил Орм впоследствии, был самый плохой момент в его жизни, потому что он подумал, будто это означает, что пленникам уже перерезали глотки, хотя он и надеял­ся, что это может просто означать намерение перере­зать глотку ему. Это казалось ему намного меньшим злом, если бы благодаря этому Черноволосый бы был освобожден.

Он сказал писцу:

— Спроси его, живы ли еще эти двое пленников? Кривоногий кивнул головой и крикнул что-то тро­им, выступившим вперед. Это были хозяева пленников.

Орм сказал:

— Скажи им. что я хочу выкупить пленников за большое количество серебра. Они — мои сыновья.

Трое стали что-то бормотать, но кривоногий ска­зал, что будет лучше, если Орм и писец пойдут вместе с ним к вождям. Они подошли к трем шатрам, которые были побольше остальных, и вслед за кривоногим вошли в центральный из них.

Три старика, одетые в меха и с бритыми головами сидели на шкуре на земле, подогнув ноги, и ели из глиняной миски. Когда они вошли, кривоногий остано­вился и сделал знак Орму и писцу, чтобы те молчали. Три старика ели жадно, облизывая ложки и причмокивая губами от удовольствия. Когда миска опустела, они облизали ложки и воткнули их в отверстия в своих мехах. Потом, наконец, они снизошли до того, чтобы заметить, что кто-то вошел.

Один из них кивнул кривоногому. Он согнулся до земли и стал говорить, а вожди слушали его с ничего не выражающими лицами, отрыгивая время от времени.

Тот, который сидел посередине, был меньше двух других, и у него были очень большие уши. Склонив голову на сторону, он пронзительно смотрел на Орма. Наконец, кривоногий кончил говорить и наступила тишина. Потом маленький вождь проскрипел несколько слов, и кривоногий почтительно склонился и вышел вон, уведя с собой и писца.