Люси Монтгомери - Аня из Авонлеи

— Да, полагаю, что так, — согласилась Марилла мрачно. — Пожалуй, я скажу Мэри, что возьму их. Но ты напрасно так сияешь, Аня. Для тебя это будет означать дополнительную работу. Из-за глаз я не могу и иголку в руки взять, так что тебе придется шить на них и чинить их одежду.

— Терпеть не могу шитья, — сказала Аня спокойно, — но если вы согласны взять этих детей из чувства долга, то я буду шить для них из чувства долга. Людям полезно, когда им приходиться делать то, что им не нравится… в умеренных количествах.

Миссис Рейчел Линд сидела у окна своей кухни и вязала на спицах очередное одеяло, точно так же, как она делала это в тот тихий вечер за несколько лет до этого, когда Мэтью Касберт спускался в своем кабриолете с холма вместе с той, кого миссис Линд после первой их встречи назвала "сиротой, вывезенной неизвестно откуда". Но то было весной, теперь же стояла поздняя осень, и деревья уже стряхнули последние листья, а поля лежали сухие и побуревшие. Солнце, окрасившее закатное небо в золото и пурпур, медленно опускалось за тянувшиеся к западу от Авонлеи темные леса, когда на холме показался кабриолет, спокойно влекомый низкорослой гнедой лошадкой. Миссис Рейчел внимательно вгляделась в него.

— Марилла едет домой с похорон, — сказала она мужу, который лежал в кухне на диванчике. В последнее время Томас Линд гораздо чаще, чем прежде, ложился отдохнуть, однако миссис Линд, которая была так бдительна в отношении всего, происходившего за пределами ее дома, этого почему-то не замечала. — Она везет с собой близнецов… Да, вот Дэви перегнулся через щиток кабриолета, чтобы схватить пони за хвост… Марилла тянет Дэви назад за курточку… Дора сидит так смирно, лучше и желать нельзя. У нее всегда такой вид, будто ее только что накрахмалили и выгладили. Ну, в эту зиму у бедной Мариллы будет полно хлопот, это точно. Но не думаю, что она могла поступить иначе в подобных обстоятельствах… И потом, у нее есть Аня, которая ей поможет. Ане это дело пришлось очень по душе; умеет она обращаться с детьми, надо признать… Ах, Боже мой, кажется, только вчера бедный Мэтью привез саму Аню в свой дом, и всем в округе было смешно подумать, что Марилла будет воспитывать ребенка. А теперь она берет близнецов. Сколько ни живи на этом свете, жизнь всегда найдет чем удивить.

Откормленный пони не спеша проследовал через мост и свернул к Зеленым Мезонинам. Лицо у Мариллы было довольно мрачным. Десять миль отделяло Графтон от Авонлеи, а Дэви Кейс, казалось, был одержим страстью к вечному движению. Заставить его сидеть спокойно оказалось не в силах Мариллы, и всю дорогу она дрожала от страха, что он или вывалится сзади из кабриолета и сломает себе шею, или перекувырнется через щиток прямо под копыта пони. Наконец, совершенно отчаявшись, она пригрозила как следует выпороть его, когда привезет домой. Тогда Дэви вскарабкался ей на колени, не обращая внимания на вожжи, которые она держала в руках, закинул ей на шею свои пухлые ручки и стиснул ее в объятиях, словно медвежонок.

— Я не верю, что вы это сделаете, — сказал он, с большим чувством чмокая ее морщинистую щеку. — Вы не похожи на такую, которая станет пороть маленького мальчика только за то, что он не может сидеть смирно. Разве вам не было ужасно трудно сидеть смирно, когда вы были такая маленькая, как я?

— Нет, я всегда сидела смирно, когда мне велели, — сказала Марилла, стараясь говорить сурово, хотя ее сердце таяло от порывистых ласк Дэви.

— Ну, я думаю, это потому, что вы были девочкой, — ответил он, стиснув ее еще раз и уползая на свое место. — Ведь, наверное, вы были девочкой, хотя ужасно смешно об этом подумать. Вот Дора, она может сидеть смирно… но это не очень весело, я думаю. Мне кажется, быть девочкой очень скучно. Слушай, Дора, дай-ка я тебя развеселю!

Способ, который использовал Дэви, чтобы «развеселить» Дору, был очень прост: он схватил ее за волосы и дернул. Дора взвизгнула и расплакалась.

— И дня не прошло, как твоя бедная мать легла в могилу, а у тебя одно озорство на уме! Как ты так можешь? — вопрошала Марилла в отчаянии.

— Но она хотела умереть, — заверил Дэви. — Я знаю, она сама мне говорила. Она ужасно устала болеть. Мы с ней долго говорили вечером, перед тем как она умерла. Она сказала, что вы возьмете меня и Дору на зиму к себе и я должен постараться быть хорошим мальчиком. И я собираюсь быть хорошим, но разве нельзя быть хорошим бегая и прыгая, точно так же как когда сидишь смирно? И еще она сказала, что я должен быть добрым к Доре и защищать ее. Я и это собираюсь делать.

— Ты называешь это быть добрым к Доре — дергать ее за волосы?

— Зато я не позволю делать это никому другому, — сказал Дэви, стиснув кулачки и сдвинув брови. — Пусть только попробуют! Да я не очень сильно дернул… Она плачет просто потому, что девчонка. Я ужасно рад, что я мальчик, только жаль, что близнец, Вот Джимми Спротт, когда сестра спорит с ним, просто говорит ей: "Я тебя старше, и мне лучше знать!" И ей все ясно. А я не могу так сказать Доре, потому она и продолжает думать по-своему. Вы могли бы дать мне немножко поправить лошадкой, раз я мужчина.

Бедная Марилла вздохнула с облегчением, когда наконец въехала в свой двор, где в опускающихся сумерках осенний ветер танцевал с пожухлыми листьями. Аня, встретившая их у ворот, сняла близнецов с кабриолета. Дора довольно равнодушно позволила себя поцеловать, но Дэви ответил на Анино приветствие сердечными объятиями и радостно объявил:

— Я — мистер Дэви Кейс!

За ужином Дора держалась как маленькая дама, но манеры Дэви оставляли желать много лучшего.

— Но я такой голодный, что у меня нет времени есть опрятно, — заявил он в ответ на замечание Мариллы. — Дора и вполовину не такая голодная, как я. Вспомните, сколько я вертелся по дороге сюда. Этот пирог жутко вкусный, и слив в нем полно! У нас дома давным-давно не было пирогов, потому что мама болела, а миссис Спротт всегда говорила: "Хватит с меня и того, что я вам хлеб пеку". А миссис Уиггинс ни за что не положит слив в пирог — уж будьте уверены! Можно мне еще пирога?

Марилла отказала бы, но Аня щедрой рукой отрезала второй кусок. Впрочем, она напомнила Дэви, что следует сказать «спасибо». Но Дэви только усмехнулся в ответ, а покончив с куском, заявил:

— Дашь еще пирога — скажу "спасибо"

— Нет, ты получил вполне достаточно, — сказала Марилла тоном, который, как было хорошо известно Ане, но еще только предстояло узнать Дэви, свидетельствовал о том, что решение принято окончательное.

Дэви подмигнул Ане и, перегнувшись через стол, выхватил из руки у Доры ее кусок пирога, который бедняжка успела лишь попробовать, и, разинув рот на всю ширину, запихнул в него весь этот кусок целиком. У Доры задрожали губы, Марилла онемела от ужаса. Аня немедленно, с самой внушительной миной, какую она освоила за время работы в школе, воскликнула: