Люси Монтгомери - Аня из Авонлеи

После обеда Аня пешком отправилась к старому дому Ирвингов, чтобы повидать Пола. Она застала его на зеленом склоне возле густого елового лесочка, который прикрывал дом с севера. Пол лежал на траве с книгой сказок в руках и был погружен в чтение, но, увидев Аню, радостно вскочил.

— Ах, я так рад, что вы пришли! — воскликнул он горячо. — Вы ведь останетесь и выпьете чаю вместе со мной? Бабушки нет дома, а так грустно пить чай одному. Вы ведь понимаете. Я уже серьезно подумывал, не пригласить ли Мэри Джо выпить чаю вместе со мной, но, я думаю, бабушка этого не одобрила бы. Она говорит, что французы должны знать свое место. К тому же с Мэри Джо трудно разговаривать. Что ей ни скажешь, она только, смеется и говорит: "Много я ребятишек видала, но такого чудного, как ты…" Я думаю, это не разговор.

— Конечно я останусь к чаю, — сказала Аня весело. — Мне до смерти хотелось получить такое приглашение. С тех самых пор, как я прошлый раз пила чай в вашем доме, у меня слюнки текут при одном воспоминании в восхитительных песочных коржиках твоей бабушки.

Пол взглянул на нее очень серьезно.

— Если бы это зависело от меня, — сказал он, останавливаясь перед Аней и глубоко засунув руки в карманы; его выразительное лицо омрачила тревога, — я с радостью угостил бы вас коржиками. Но это зависит от Мэри Джо. Я слышал, как бабушка, уезжая, велела ей не давать мне коржиков, потому что это слишком тяжелая пища для детского желудка. Но может быть, Мэри Джо достанет коржики для вас, если я пообещаю, что даже не притронусь к ним. Будем надеяться на лучшее.

— Да, будем надеяться, — согласилась Аня, взглядам которой вполне отвечала эта оптимистическая философия. — Но даже если Мэри Джо окажется так жестокосердна, что не даст мне ни крошки коржика, это не будет иметь большого значения, так что не волнуйся.

— Вы уверены, что не огорчитесь, если она не даст? — спросил Пол встревоженно.

— Совершенно уверена, милый мой мальчик.

— Тогда я не буду беспокоиться, — сказал Пол с долгим вздохом облегчения, — тем более что, как я думаю, Мэри Джо прислушается к голосу разума. Ее не назовешь злой или упрямой, просто она знает по опыту, что нельзя ослушаться бабушку. Бабушка — замечательная женщина, но все должны делать именно то, что она велит. Сегодня утром она была очень мною довольна, так как я сумел наконец съесть целую тарелку овсянки. Мне пришлось нелегко, но все же я справился, и бабушка сказала, что еще надеется сделать из меня человека… Я хочу задать вам один очень важный вопрос. Ответьте мне совершенно честно, хорошо?

— Я постараюсь, — пообещала Аня.

— Как вы думаете, у меня не все дома? — спросил Пол так, как будто вся его жизнь зависела от ее ответа.

— Боже мой, нет, конечно я так не думаю! — воскликнула Аня в изумлении. — Как тебе такое пришло в голову?

— Это Мэри Джо сказала… но она не знала, что я услышу. Вчера вечером к ней заходила Вероника, служанка миссис Слоан, и, проходя через переднюю, я услышал, как они беседуют в кухне. Мэри сказала: "Этот Пол — странный мальчишка, и мысли у него странные. Мелет все время какой-то вздор. Я думаю, у него не все дома". И я никак не мог уснуть вчера вечером, все думал об этом и спрашивал себя, не права ли она. Но я был не в силах спросить об этом бабушку и решил, что спрошу вас. Я так рад, что вы не верите в это.

— Конечно же не верю. Мэри Джо просто глупая, невежественная девушка, и ты никогда не принимай близко к сердцу ее слова, — заявила Аня раздраженно, втайне решив, что осторожно намекнет миссис Ирвинг о необходимости обуздать болтливость Мэри Джо.

— Ах, как хорошо! У меня от сердца отлегло, — сказал Пол. — Теперь, благодаря вам, я совершенно счастлив. Я думаю, это было бы не очень приятно, если бы не все были дома, правда? Вероятно, Мэри Джо так потому показалось, что я иногда рассказываю ей о своих мыслях.

— Это довольно опасно, — согласилась Аня, почерпнувшая это убеждение из глубин собственного опыта.

— Я расскажу вам сегодня об этих мыслях, и вы сами сможете судить, есть ли в них что-нибудь странное, — сказал Пол. — Но я подожду, пока начнет темнеть. В сумерки меня так и тянет рассказать кому-нибудь о том, что я думаю, и, если никого другого нет поблизости, я бываю просто вынужден рассказать обо всем Мэри. Но теперь я, пожалуй, не буду, раз ей от этого кажется, что у меня не все дома. Пусть даже очень захочется рассказать — я перетерплю.

— А если тебе будет слишком тяжело молчать, приходи в Зеленые Мезонины и расскажи о своих мыслях мне, — предложила Аня со всей серьезностью, столь ценимой детьми, которые любят, чтобы к ним относились, как к равным.

— Непременно приду… Но хорошо бы Дэви не было дома, когда я приду, а то он всегда строит мне рожи. Я не сержусь на него, потому что он маленький, а я большой, но все равно это неприятно. Он делает такие ужасные гримасы, что иногда я боюсь, как бы он не остался с таким лицом на всю жизнь. Он строит мне рожи даже в церкви, когда я должен размышлять о божественном… А Дора меня любит. И я ее тоже, хотя не так сильно, как прежде, после того как она сказала Минни Барри, что собирается выйти за меня замуж, когда я вырасту. Возможно, я женюсь на ком-нибудь, когда вырасту, но пока я еще слишком молод, чтобы думать об этом. А что вы скажете?

— Конечно слишком молод, — согласилась Аня.

— Вот мы с вами заговорили о женитьбе, и это напомнило мне еще об одном, что тревожит меня в последнее время, — продолжал Пол. — На прошлой неделе к нам на чай приходила миссис Линд, и бабушка велела мне показать ей портрет моей мамы — тот, который папа прислал мне на день рождения. Мне не очень хотелось показывать его миссис Линд… Конечно, миссис Линд хорошая и добрая, но она не из тех людей, которые вызывают желание показать им портрет любимой матери. Вы ведь понимаете. Но, разумеется, я послушал бабушку. Миссис Линд сказала, что мама была очень красивая, но похожа на артистку и что, наверное, мой отец был намного ее старше. Потом она посмотрела на меня и добавила: "Твой отец, я думаю, скоро опять женится. Хотелось бы тебе, чтобы у тебя была новая мама, а, Пол?" От одной этой мысли у меня перехватило дыхание, но я не хотел, чтобы миссис Линд это заметила. Я посмотрел ей прямо в лицо — вот так — и сказал: "Миссис Линд, папа отлично справился с делом, когда выбирал мне мою первую маму, и я думаю, что могу доверить ему выбрать еще раз". Я действительно доверяю отцу. Но все равно я надеюсь, что, если он захочет, чтобы у меня была новая мама, он поинтересуется моим мнением о ней, прежде чем окажется слишком поздно… А вот и Мэри Джо зовет нас к чаю. Я побегу и посовещаюсь с ней насчет коржиков.

Результатом «совещания» оказалось то, что Мэри Джо поставила на стол не только песочные коржики, но даже и баночку варенья. Аня разливала чай, и они с Полом славно провели время, сидя за столом в гостиной, окна которой были открыты навстречу легкому морскому ветерку, и наговорили столько «вздора», что Мэри Джо была глубоко возмущена и на следующий день сообщила Веронике о том, какая «странная» — ничуть не лучше Пола — эта школьная «учительша». После чая Пол повел Аню наверх, в свою комнату, чтобы показать ей портрет своей матери — это и был тот таинственный подарок ко дню рождения, который запирала на ключ в книжном шкафу миссис Ирвинг.