Антон Чехов - Рассказы. Повести. 1898-1903

В некоторых статьях отмечалась скептическая нота, звучащая в последней фразе рассказа: «…покинула город, – как полагала, навсегда». «Это „как полагала, навсегда“, – весьма характерно и производит такое же впечатление, как заключительные словечки некоторых песенок любви Гейне, расхолаживающих одним ударом лирический восторг» («Мирный труд», 1904, № 2, стр. 208). «Чехов не может еще вполне отрешиться от его скептицизма и пессимизма. Весьма вероятно, что в последнюю минуту, быть может, даже в корректуре, он вставил это грустное слово. Без этого рассказ уж слишком не похож был бы на все другие произведения писателя», – проницательно заметил Боцяновский. (Как известно, эти слова действительно были вставлены в корректуре.) «Но, – заключал критик, – этот, я сказал бы, робкий скептицизм не в состоянии парализовать силы яркого и живого, нового у Чехова слова» («Русь», 1904, № 22, 3 января).

При жизни Чехова рассказ был переведен на сербскохорватский язык.

Впервые – «Журнал для всех», 1905, № 2, стр. 71–74.

Вошло в издание А. Ф. Маркса (т. XI, 1906).

Печатается по черновому автографу ( ГБЛ ).

В ПССП (т. IX, стр. 693) предположительно датируется 1902–1903 годами. В полном собрании сочинений Чехова, изданном в виде приложения к «Ниве», «Расстройство компенсации» было датировано 1887 годом (т. 21, СПб., 1911, стр. 137–145, с подзаголовком: «Неоконченный рассказ»). Эта дата возникла, видимо, случайно: перед «Расстройством компенсации» в томе было помещено 14 рассказов 1887 года, опубликованных при жизни Чехова, эта же дата была отнесена к «Расстройству компенсации» – последнему рассказу перед разделом «Наброски» (куда вошли: «У Зелениных», «Калека» и «Волк»). Родные Чехова вряд ли могли быть инициаторами этой датировки (в «Журнале для всех» и в посмертном томе марксовского издания дата работы Чехова над «Расстройством компенсации» сообщена не была).

По почерку автограф можно отнести ко второй половине 1890-х годов. На автографе много редакторских помет, сделанных чернилами (в частности раскрыты все авторские сокращения). Получи его после публикации, М. П. Чехова написала карандашом на последней странице: «Рукопись, побывавшая в редакции „Журнала для всех“. Как безбожно!». Чехов возвращался к рукописи неоднократно: он вносил всё новые и новые замены, зачеркивал фразы и абзацы. Есть его карандашные пометы: пронумерованы страницы, на первой странице зачеркнуто слово «насвистывать».

Первая глава сначала кончалась фразой: «Как же быть?» (стр. 228, строка 16). Соединив эпизод посещения Яншиным станции с предыдущим, Чехов отделил «яншинскую» часть рассказа от следующей, в которой повествование начато с точки зрения сестры Яншина: «Вера Андреевна видела в окно…» (стр. 230).

Михаилу Ильичу была дана сначала фамилия Новлянский, затем Бахович, и лишь потом Чехов остановился на Бондареве. Имя жены Яншина Леночка по всей рукописи исправлено из первоначального: Липочка. Жизнерадостный дачник со странной фамилией: Битный-Ку́шле-Сувремович – имел сначала имя и отчество: Каэтан Иеронимович.

Были устранены два эпизодических лица: из главы I – «дама с сердитым лицом», которая сидела около книжного шкафа на станции, и из главы II – горничная, вместе с которой Вера Андреевна вышла из залы в столовую, чтобы распорядиться насчет чая.

Обычаи и «традиции» в доме уездного предводителя Бондарева, тяготившие Яншина, были охарактеризованы резче («Тут в самом воздухе висит цензура») и подробнее (см. варианты).

Подробнее говорилось также о самом Яншине и его переживаниях, о его страстном желании уехать куда-нибудь из этого мрачного дома.

Долго не давалось Чехову образное решение мысли о путанице вопросов, мучивших Яншина. До уподобления их «невылазному болоту» («стоило только решить какой-нибудь один, чтобы от этого еще пуще запутались другие») Чехов сравнивал их с грудой мелких камней (см. стр. 322, строки 32–41).

В отрывке о Битном-Ку́шле-Сувремовиче был оттенок, характеризующий его бравирование оппозиционным настроением (см. стр. 325–326, строки 40–3).

Выражение чувства в любовном письме из Флоренции звучало с еще большей экспрессией (см. стр. 328–329). Письмо заканчивалось словами: «Стоп. Зовут в table d’hôte обедать. Не хочу!»

В Первой записной книжке (1891–1904) есть заметка, в которой легко угадать первоначальный замысел рассказа: «В письме: „русский за границей если не шпион, то дурак“. Сосед уезжает во Флоренцию, чтобы излечиться от любви, но на расстоянии влюбляется еще сильнее» ( Зап. кн. I, стр. 81). Эту карандашную запись Чехов обвел чернилами и, как все неиспользованные литературные записи, перенес в Четвертую записную книжку – для произведений, над которыми собирался работать в будущем. По соседству с другими заметками Первой записной книжки эти строки относятся к середине декабря 1897 г. Чехов жил тогда в Ницце.

В заметке, сделанной в записной книжке, как и в черновом автографе, влюбленный герой уезжает во Флоренцию; как и там, речь идет о письме, присланном, очевидно, из-за границы. Возлюбленным Веры Андреевны вполне мог быть сосед (из текста чернового автографа видно, что он знаком с братом и мужем Веры Андреевны, что она встречалась с ним здесь же в еловых аллеях возле дома). В заметке, как и в черновом автографе, герой «на расстоянии влюбляется еще сильнее». Однако, работая над рассказом, Чехов отступил от первоначального замысла: герой уезжает в Италию вовсе не для того, «чтобы излечиться, от любви», а наоборот – чтобы встретиться там с Верой Андреевной на свободе и не таить своей любви. Письмо его – целиком любовного содержания; мотива «русские за границей» в нем нет. Намерение развернуть этот мотив (в «Расстройстве компенсации» или в другом произведении, неизвестно) подтверждается другими заметками, относящимися к тому же пребыванию Чехова в Ницце. Например: «Русские за границей: мужчины любят Россию страстно, женщины же скоро забывают о ней и не любят ее» ( Зап. кн. I, стр. 82, конец декабря 1897 г. или начало 1898 г.). Или: «Каждый русский в Биаррице жалуется, что здесь много русских» (там же, стр. 77, сентябрь 1897 г.).

Записи, относящиеся к «Расстройству компенсации», сохранились также среди заметок Чехова на отдельных листках ( ЦГАЛИ ). Они расположены на наружных страницах двойной почтовой бумаги.

На первой странице: «Вера: Я не уважаю тебя за то, что ты так странно женился, за то, что из тебя ничего не вышло… Оттого я и имею тайны от тебя.

Беда в том, что самые простые вопросы мы стараемся решать хитро, а потому и делаем их необыкновенно сложными. Нужно искать простое решение.

Я счастлив, доволен, сестра, но если бы я родился во второй раз и меня бы спросили: хочешь жениться? Я ответил бы: нет. Хочешь иметь деньги? Нет…