Юзеф Крашевский - Древнее сказание

По очереди говорили и младшие родственники, без исключения, впрочем, вторившие Мстивою; все советовали жить в дружбе с кметами, мирно, согласно, не раздражая их.

Князь взглянул на свою жену; она незаметно пожала плечами, и оба молчали; советы не пришлись им по вкусу. Вместо ответа они усердно начали предлагать гостям еду и питье. Разговор перешел на охоту, на разные посторонние дела, события. Но Мстивой скоро вернулся к оставленному предмету.

— Коли просили нашего слова, — начал он, — следует и выслушать до конца. Вы слишком сурово обращались с людьми, немало пролили крови; по вашей вине мы тоже терпели, но до сих пор не жаловались. Не как князей, а как самую подлую чернь, смерды давили нас, брали все, что ни вздумается, мучили нас, как и сколько им было угодно. Если они не боялись поступать так с роднёю князя, то что же могли другие от них ожидать! Смерды резали, грабили кметов; отнимали у них стада, табуны, женщин насиловали. После этого удивительно ли, что они начинают помышлять о том, как бы избавиться от подобных зол?

Хвостек с княгиней упорно молчали. Последняя оставила вскоре избу и долго не возвращалась. Князь слушал, не отвечая ни слова. Он до крови искусал себе губы и нервно пощипывал бороду.

— Что сделано — сделано, того не воротишь, и это уж мое дело, — сказал он, выждав удобный момент. — А теперь я вас об одном спрашиваю. В случае, если дело дойдет до открытой борьбы — к какой стороне вы пристанете — будете за меня или против?

Мстивой и Забой обменялись взглядами. Казалось, каждый из них желал предоставить другому ответить на этот вопрос. Хвост переводил глаза с одного на другого. Наконец, Мстивой проговорил первый:

— Ни с тобою, ни против тебя мы не будем сражаться. С кметами на свой род нападать не приходится потому, что все же свою кровь, какая бы она ни была, мы умеем ценить, а с тобою тоже соединиться не можем, потому что ведь нам жизнь и мила, и дорога. Да мы и помочь вам не в состоянии. Мы как сидели, так и будем сидеть по домам — какое нам дело до ваших ссор?

— Конечно, — ворчал Хвост, — конечно, умные речи!.. Меня сменят, а на мое место посадят кого-нибудь из вас! — и язвительно захохотал, поглядывая на дверь, у которой в это время показалась Брунгильда.

— Но вы ошибаетесь, — прибавил он, — меня не будет, и вас тоже не будет! Им понравится, верьте, волчья свобода, а тогда прогонят и вас. Увидите.

— Помогайте нам, идите с нами рука об руку, — прибавила Брунгильда.

— Мы не в состоянии этого сделать, — заметил Забой. — Милош, у которого одного сына вы убили, другому выкололи глаза, проклял бы нас; отрекся бы от своих братьев…

— Да, да! — повторили остальные все в один голос. — Ни с вами, ни против вас!

Князь посмотрел на жену и не отвечал.

Старый мед оказал свое действие: гости начали говорить все смелей и смелей, молодые парни и те стали жаловаться на свою судьбу.

Хвостек, на которого жена беспрестанно кидала взгляды, как бы с помощью их управляя мужем, ничего не ответил… Он только мотал головою, водил плечами и просил всех угощаться усерднее.

Пир был в самом разгаре, когда Брунгильда, заметив, что кубки пустуют, вышла из избы. Вскоре она вернулась; за нею служанка несла большой горшок с золотистым вином, который, по указанию Брунгильды, и поставила на самой середине стола. Брунгильда объяснила, что мед этот был ею в то время еще приготовлен, когда у них родился первый ребенок, причем уверяла, что лучшего невозможно нигде найти. Приглашая попробовать, она начала разливать его в кубки. Среди общей суматохи княгиня себе и мужу налила мед из другого горшка. Гости не заметили этого, пили, хвалили мед, вкус его и прелестный запах.

Хвостек молчал. Старики начинали было уже думать, что им удалось уломать его. Княгиня все подливала мед.

Заходящее солнце глянуло в окна.

— Эх, — сказал Мстивой, поставив свой кубок на стол, — будет с меня! Старый мед жжет мою внутренность, а голова у меня слабая; вообще я предпочитаю воду.

— И я тоже, — прибавил Забой. — Мало того, что жжет, но я так напился, что, право, совестно, так и воротит всю внутренность!

В эту минуту один из молодых гостей, шатаясь, привстал; бледный, как полотно, он схватился за грудь и крикнул:

— Измена! Это не мед, это яд! Яд! Мед так не жжет. Мы отравлены!..

За ним и все поднялись со своих мест, хватаясь за оружие; старик Мстивой хотел тоже встать, схватился за стол, но тотчас же со стоном свалился на землю. Забой посмотрел на Хвостка. Кровожадный изверг оскалил зубы, глаза его блестели дикою радостью. Гости один за другим падали на пол. Ужасные муки терзали несчастных. Князь и Брунгильда сидели спокойно и молча смотрели на страшное зрелище. Хвост только недоверчиво покачивал головою.

— Таков конец вашего царствования! — крикнул он, наконец, покатываясь со смеху. — Не хотелось вам встать за меня, вздумалось лучше быть заодно с кметами! Погибайте же тут! Кметы, желавшие посадить вас на мое место, пусть-ка теперь сажают трупы! Ни один из вас живым не выйдет отсюда! Княгиня умеет приготовлять славный мед! Издыхайте, несчастные!

Мстивой и Забой не проронили уже более ни единого слова. Стыдно им было жаловаться. Старший наклонил голову, стиснул зубы, посмотрел на своих сыновей, тихонько, едва слышно, вздохнул и закрыл глаза, а слезы так и катились по бледным щекам. Молодые люди прижались один к другому, обвивая друг друга руками… И им стыдно было стонать и жаловаться: старики и те молча выносили страдания. В избе раздавался тяжелый храп умирающих, головы которых при падении ударялись со стуком о деревянный пол… Сперва начала умирать молодежь; затем Мстивой упал навзничь, с пеною у рта… У ног его лежал его сын; другой сын еще боролся со смертью, но скоро и тот скончался. Забой обеими руками держался за стол; ужасная боль в груди томила несчастного; он неистово метался по сторонам… Наконец, и он мгновенно, как от удара грома, свалился на пол вместе со скамьей. Один за другим умирали несчастные гости князя, он же спокойно смотрел на происходившее.

Вдруг лицо его как-то осунулось, ужас отразился в глазах: он испугался собственного деяния и, как бы ища поддержки, взглянул на Брунгильду, которая с невозмутимым спокойствием прибирала со стола кубки, передавая их улыбающейся служанке.

Потом Брунгильда открыла окно и позвала людей.

Смерда вошел в избу, но, взглянув на пол, усеянный трупами, побледнел и затрясся…

Князь, указывая ему на умерших, сказал:

— С глаз убрать! Побольше людей, да сложить их в кучу! Костра не надо… Просто закопать в землю!

Смерда не двигался с места. Князь повторил свое приказание, прибавив:

— Вынести прочь эту падаль! Скорее! Что же ты так вытаращил глаза? Вытащить за ноги и зарыть над озером… Да яму сделать поглубже, чтоб собакам не вздумалось вырыть… Еще пожалуй, отравятся!.. Собак-то ведь жалко!..