Юзеф Крашевский - Древнее сказание

— Обратить в пепел княжеский замок немудрено, а где же сам князь?

Засмеявшись, указал Мышко на башню. Бумир тряхнул головой.

— Этим всех Лешков все равно не стереть с лица земли, — отвечал он. — Все же нас довольно останется… Чего вы хотите от нас?

— От вас? Чтоб вы смирно сидели, а не правили нами, — усмехнулся Мышко.

— Не старая ли волчья свобода засела у вас в головах? А немцы уж недалеко… Одного князя свергнете, на смену посадите другого! Не так ли?

— Быть может, но не из ваших! — возразил Мышко. — Не из той крови, которая хотела нами, как скотиной, бездушно, обрабатывать землю. Нет!.. Князя себе мы найдем.

Бумир посмотрел на башню.

— Приступом думаете столб-то взять? — спросил он.

— Нет… — коротко ответил Мышко, — мы до тех пор не тронемся с места, пока они все там не сдохнут с голода.

Бумир долго не отвечал, опустив на грудь голову.

— Лишь бы немцы раньше того не пришли и не освободили их, — заметил он наконец. — Тогда и виноватому, и невинному, всем достанется. И мой дом обратится в пепел, людей в плен возьмут…

Мышки засмеялись.

— А разве ж мы безоружны? — сказал младший, по прозванию Белый.

— У саксонцев железа много: в железо закованы и стрелы железные, — продолжал Бумир. — Десятка саксонцев на сотню ваших довольно…

— Но зато их сотни не придут из-за Лабы, — говорил старший.

— Нет, конечно, — ответил Бумир, — но пришедшие призовут сотню или две поморцев, а уж последним нетрудно до нас добраться.

— Ну, с ними сумеем справиться: оружие у нас одинаковое, владеем им тоже не хуже, — заметил Мышко. — Такие угрозы нам не страшны!..

Все замолчали. Бумир не нашел, что ответить. Кровавая Шея внушительно произнес:

— Э… Бумир и вы все, Лешки, коль хотите жить мирно, спокойно, так и сидите в своих углах, а в наши дела не мешайтесь… Не желаете против своих воевать, мы и не заставляем насильно. Но не вызывайте волка из леса! Сидите смирно!

Бумир нахмурился.

— Я с советом да с добрым словом явился к вам, — сказал он, — воевать с вами мне не приходится. Я только напомнил, что Лешков и их потомков пока еще много… Сегодня вы сильны, завтра мы можем оказаться сильнее. Земля наша общая, не лучше ли мир да согласие, а не резня на радость врагам!..

— Мы вас не тревожим, живите себе в покое! — сказал Кровавая Шея. — Чего же вам больше надо?

— Так отпустите и того, которого хотите заморить голодом, — сказал Бумир, снова взглянув на башню.

Мышко захохотал.

— Ну, хорошо, пусть и так, — согласился он, — но под условием, что нам возвратят всех тех, которых наш добрый князь отравил или убил…

Потом, указывая на рану на шее:

— И мою кровь пускай мне воротит!

— А разве вам еще мало мести?… Разорить замок, обратить дом в груду пепла, перерезать людей — этого вам еще мало?

— Да разве пролитая кровь — его? — горячился Мышко. — Нам нужна кровь за кровь…

Бумир призадумался.

— Стало быть, завтра вы то же, что и сегодня, ответите нам и всем Лешкам, живущим на нашей земле?

— Да, мы вас не трогаем, воевать с вами не думаем, — говорили другие. — Милош сидит же спокойно дома, сын его тоже, да и вам, по-видимому, живется недурно… Власти вам не дадим… а жить вам никто не мешает!

Бумир замолчал. В стороне столба что-то стукнуло. Хвост открыл ставню в верхнем окне и крикнул:

— Э, Бумир! Что это вздумал ты вести разговор с разбойниками? С бешеным зверем не разговаривают, а прямо бьют! Соберите людей и приходите защитить нас… Наше дело — вам не чужое…

Мышко поднял голову и посмотрел на окно, откуда слышался голос. Лук лежал возле него. Мышко взял его в руки, прицелился, и стрела засвистела в воздухе, но она вонзилась в деревянную ставню. В башне раздался дикий смех. Сейчас же другая стрела, пущенная из окна, пробежав с быстротою молнии назначенное ей пространство, с размаху впилась в одежду Мышко. Он вынул ее и с презрением отбросил в сторону.

— Змеиный род! — кричал Хвостек.

— Бешеные собаки! — было ответом Мышка.

— Ядовитые змеи!

— Подлые гадины!

— Стерво и падаль!

Такими словами обменивались друг с другом противники.

— Бумир! — крикнул, наконец, Хвостек осипшим от злобы голосом. — Отправляйся домой, призови своих. Не дай нам погибнуть! Смотри, доберутся и до тебя!..

Бумир поворотил лошадь. Мышко не спускал с него глаз.

— Воля твоя, моего ли, Хвостова ль совета послушаться, делай, как знаешь. Скажем тебе лишь одно и в этом даем священную клятву.

Мышко, взяв в руку горсть земли, поднял ее вверх.

— Даю тебе клятву, Бумир, что если ты или твой род вздумаете защищать Хвоста, если хоть один из ваших поднимет руку на нас, мы ни единой живой души не оставим… Помните же об этом!

Бумир и товарищи его молчаливые еще раз взглянули на башню, откуда доносились невнятные голоса и крики; затем поворотили коней и уехали. Мышки спокойно смотрели им вслед.

Если бы кто-нибудь вошел тогда внутрь башни, глазам его представилось бы ужасное зрелище, а всего был второй день осады!

В самом низу, давя друг друга, теснились слуги, молодые парни и рабы, которых держали здесь для защиты. Теснота была страшная, места мало, воздух спертый; челядь и слуги боялись исхода несчастной для них войны и жаловались на свою судьбу, говоря, что гораздо лучше бы сделали, если бы сразу отдались врагам, так как все равно здесь придется погибнуть. Смерды с палками стояли над ними, приказывая смирно сидеть, но слуги не слушались; недовольство росло с каждым мгновением. Из колодца поминутно таскали воду; ее не успевали в достаточном количестве доставать, столько было томимых жаждою в этом хаосе. Немного выше находились стрелки, готовясь к защите. Здесь прохаживались князь и Брунгильда. В углу лежали медвежьи шкуры, служившие им вместо ложа. Еще выше помещались женщины, а на самом верху — часовые. Стоны и плач раздавались повсюду. Два парня умерли от ран, полученных ими во время осады, одна больная женщина — от испуга. С этими тремя трупами не знали, что делать. Волей-неволей пришлось выбросить их из башни, и эти тела, обесчещенные, брошенные на волю судьбы, как бы служили предзнаменованием того, что должно было вскоре произойти на столбе. Такая же судьба ожидала и прочих.

Хвост, не переводя дух, проклинал всех и все. Брунгильда долго лежала, не говоря ни слова. Супруги не обменялись ни словом; по всему было видно, что постигшее их несчастье они взаимно приписывали друг другу… Хвостек всю вину относил к жене, она же к нему.

И князь, и княгиня все еще верили в возможность защиты; они надеялись на сыновей, которые должны были вернуться с саксонцами. Брунгильда, мало чего ожидавшая со стороны ругавшегося Хвоста, позвала Муху и с ним отправилась осмотреть запасы. Хлеба было достаточно, но, кроме двух старых камней, у них ничего не было, чем бы можно было приготовлять муку. Печь была тоже, но о печении хлеба нельзя было и думать, так как дров было мало. Пришлось растирать зерно, делать из него крупу, которую, размочив водою, и употреблять в пищу. Но как прожить таким образом целые месяцы?!