Юзеф Крашевский - Древнее сказание

Милош лелеял теперь одну лишь надежду, что авось он дождется внука, который сумеет осуществить все его прежние затаенные пожелания. Родители подыскали девицу, на которой женили своего сына. Старуха-мать неусыпно пеклась о юной чете, зорко следя за ними. Молодые, жене было всего пятнадцать лет, играли как дети. Жена Лешка, Белка, по целым дням пела разные песни, Лешек бренчал на гуслях, а мать забавляла их старыми сказками про богатырей. Втроем проводили они целые дни на дворе, забравшись под тень вековых дубов. Очень редко заглядывал к ним чужой человек, а еще реже решались впустить его в хижину. Старшины, сопровождаемые Бумиром, пытались было повидаться с Милошем. Он всего один только раз велел открыть им ворота и заявил, что он ни во что не будет и не желает вмешиваться: когда же они вторично зашли, то велел им сказать, что и видеться с ними не хочет.

В один из первых дней после избрания Пяста, когда Лешки не на шутку дрожали за себя и за своих приближенных, кто-то постучался в ворота.

Старик Милош лежал в это время, — а был уже полдень, — под дубом. Неподалеку от него, под другим, сидели Лешек с женою и с матерью. Когда послышался стук, медведь, отдыхавший у ног своего господина, поднял голову и начал ворчать, собаки залаяли, все домашние птицы затеяли страшный переполох. Карауливший у ворот человек взобрался на вышку с целью взглянуть, кто стучится…

У ворот стояли двое людей, чрезвычайно бедно одетые. Почему-то они старались скрыть свои лица. По голосу и телодвижениям — лиц он видеть не мог — сторож догадался, кто были пришедшие посетить князя. Неизвестные требовали, чтобы их впустили во двор.

— Князь болен, никого не велел к себе допускать… Напрасно они кричали, ругались, сторож решительно был неумолим.

Наконец один из них снял с пальца большое кольцо и потребовал, чтобы сторож сейчас же показал его князю, а затем отворил ворота…

Сторож с кольцом в руке подошел к Милошу и, кланяясь в ноги, исполнил данное ему поручение.

Милош осмотрел кольцо, которое состояло из двух частей, соединенных небольшой цепочкой, вздохнул, украдкой стер навернувшиеся слезы и, приказав удалиться семейству, велел впустить гостей.

Вскоре оба незнакомца вошли во двор. Здесь, словно по мановению волшебного жезла, они выпрямились, подняли головы, и вдруг от них не осталось ничего похожего на тех бедняков, которых они так ловко изображали еще минуту тому назад.

То были Лешек и Пепелек, сыновья Хвостека.

Милош привстал, но не сделал и шагу навстречу. Когда гости остановились перед ним, старик приветствовал их рукой и стал ждать, что услышит.

Старший заговорил первым:

— Добрались мы к тебе, князь, не без труда и опасностей… Нас, детей властелина земли, словно диких зверей гонят, выслеживают… А ты заперся здесь, тебе и в голову не приходит стоять за права своего семейства, своего рода… Мы пришли заставить тебя нам помочь и дать нам своих людей!..

Милош смерил обоих бешеным взглядом и глухо сказал:

— Вы?… Заставить?… Меня?…

— Да, — продолжал старший, — да! Здесь, после смерти отца моего, властелин — это я!.. И земли, и тебя самого… И, конечно, уж родным-то, да кровным своим я не позволю идти мне наперекор! Этого я допустить не могу!

Милош не промолвил ни слова, хотя глаза его горели страшным огнем. Медведь заворчал, почуяв чужих людей. Он, казалось, только и ждал приказания познакомиться с ними поближе.

— Мы должны, — опять начал старший, не дождавшись ответа, — получить обратно и землю, и наш родовой замок! Прямая обязанность всех Лешков нам в этом помочь… Эту сволочь, что теперь поднимает голову, нужно как можно скорей истребить, вырвать с корнем!..

Князь по-прежнему все молчал.

— Мы явились сюда спросить у тебя: за кого ты, за нас или за эту подлую чернь?

По лицу Милоша было заметно, что он сдерживался с величайшим трудом. Всего его нервно подергивало, руки тряслись…

— Ни за вас, ни за них! — разразился он наконец. — Вас я знать не хочу… Вы вот оба стоите тут предо мной живые, здоровые, а сыновья мои где?… Как посмели вы только войти сюда… вы… вы знаете ли, что ваш отец одного моего сына жизни лишил, другого велел ослепить?… Или пришли вы ко мне напомнить, что кровь моих детей требует отмщения? Что и мне поступить с вами следует так: одного приказать убить, а другому вырвать глаза с тем, чтоб бросить их псам на съедение?…

Молодые князья испугались и невольно взялись за мечи. Старика раздражали их цветущие лица. Гнев его возрастал.

— Вы являетесь сюда, чтобы мною повелевать!.. Меня заставлять делать то, что хотите вы?… Вы… меня!

Старший Хвостеков сын весь даже покраснел от злости.

— Право свое унаследовал я от отца! — крикнул он, топнув ногой, и гордо взглянул в лицо старику. — Я тебя призываю вступиться за наш род, который и твой вместе с тем. Если отец мой счел нужным убить твоего сына, то потому, что тот оказался мятежником; если другой поплатился зрением, так ведь и он тоже вздумал было подражать брату!.. Будь доволен и тем, что хоть этот остался жив!..

Тут Милош неожиданно выпрямился, дрожащей рукой схватил висевший всегда у него на поясе рог и затрубил.

Со всех сторон стали сбегаться слуги.

Сыновья Хвостека обнажили мечи, готовясь к защите.

Первым из слуг прибежал старый княжеский смерд; Милош обратился к нему с приказанием:

— Связать этих людей… и бросить в темницу!..

— Связать нас? — вскрикнул старший и кинулся к старику. — Ты осмелишься?…

— Сами того захотели… Не к чему было мне попадаться в руки!.. Я должен отомстить вам за кровь моих сыновей… Кровь требует крови!.. Один из вас должен погибнуть, другому велю выколоть глаза…

Милош обратился к слугам:

— Связать их!.. В темницу!

И, несмотря на отчаянное сопротивление, люди Милоша связали обоих князей.

На дворе поднялся ужасный шум.

Женщины выбежали из дома, собаки надрывались от лая, медведь встал на задние лапы и готовился к нападению. Связанных Лешка и Пепелка увели в темницу.

Темница, собственно, была огромная, вырытая в земле яма, которую закрывали камнем больших размеров, точно колодец. 8 эту-то яму и бросили обоих сыновей Хвостека.

Затем княжеский двор принял прежний спокойный вид. Один лишь старый князь не мог успокоиться. Он быстро ходил взад и вперед. Видно было, что в нем кипела внутренняя борьба: то он рвал на себе рубаху, то глубоко вздыхал, то дрожащей рукой потирал себе лоб, как будто старался что-то припомнить. По временам лицо его прояснялось, но сейчас же опять становилось и грозно, и мрачно. Раздумывая о способах отомстить за своих детей, он, однако ж, не мог отделаться от навязчивой мысли, что те, на кого должно было пасть мщение, родные его внучата, сироты, лишенные и отца, и матери.