Герман Мелвилл - Я и мой камин

— Непостижимо! Как это могло выскочить у меня из головы?

— Неужто так, мистер Скрайб?

Поколебавшись слегка, он выпалил:

— Но ведь нельзя допустить, что камину на законных основаниях положена площадь в сто сорок четыре квадратных фута. Я убежден, что внутри этих непозволительных пределов где-либо обязательно содержится тайник.

С минуту я молча смотрел на него, затем произнес:

— Мистер Скрайб, ваш осмотр окончен. Будьте добры теперь прямо указать пальцем на то место в каминной стене, где, по-вашему, расположен тайник, — или же вам понадобится прибегнуть к помощи волшебной палочки?

— Нет, сэр, я обойдусь и ломом, — ответил он раздраженно.

Ага, вот тут-то, подумалось мне, и зарыта собака… Я вперил в мистера Скрайба пристальный взор: он отвел глаза, обнаруживая явные признаки беспокойства. Подозреваемый мною заговор становился все более несомненным. Мне припомнилось обещание супруги твердо придерживаться приговора, вынесенного мистером Скрайбом. Этот приговор я попросту решил у него купить, уладив дело наиболее деликатным способом.

— Сэр, — начал я, — поверьте, я глубоко обязан вам за проведенное вами обследование. Оно совершенно меня успокоило. Вне сомнения, и вы, мистер Скрайб, должны испытывать немалое облегчение. Сэр, — заговорил я далее, — вы нанесли камину три визита. Для делового человека время — деньги. Вот пятьдесят долларов, мистер Скрайб. Нет-нет, возьмите их: вы честно их заработали. Ваше мнение вполне можно оценить в эту сумму. И кстати, — добавил я, когда он со смиренным видом положил деньги в карман, — вы не будете возражать, если я попрошу вас выдать мне… э-э, что-то вроде письменного удостоверения — наподобие, скажем, пароходного сертификата, — подтверждающего, что вы, как опытный специалист, досконально исследовали мой камин и не находите ни малейших оснований предполагать в нем какие-либо отклонения от нормы — словом, ничего тайного и сокрытого нигде не обнаружили. Вы ведь не откажете мне в подобной любезности, мистер Скрайб?

— Но позвольте, позвольте, сэр, — запинаясь, пробормотал он, движимый неподдельной честностью.

— Берите перо и бумагу, — приказал я ему тоном, не терпящим возражений.

Дело было сделано.

В тот же вечер я вставил удостоверение в рамку и повесил его в столовой на самом видном месте — прямо над очагом, полагая, что постоянное его лицезрение навсегда охладит беспочвенные фантазии моих домочадцев и удержит их от дальнейших стратегических хитростей.

Ничего подобного! И по сей день моя жена, упорствуя в намерении истребить благородный старый камин, бродит вокруг него с геологическим молотком моей дочери Анны, выстукивает стены сверху донизу, прикладывая к ним ухо, как это делают медики компании по страхованию жизни, и старательно вслушивается в замирающее эхо. Иногда моя супруга преследует свою призрачную цель и по ночам, внушая мне страх тем упорством, с каким она добивается от камина, чтобы тот подал ей свой замогильный отзыв и подсказал, где расположен вход в потаенное убежище.

— Какой глухой звук! — глухо восклицает она. — Да-да, говорю тебе, — многозначительно стучит она в стену, — тайник находится здесь. Как раз тут, на этом самом месте… Слышишь — там пусто?

— Эх, жена, разумеется, пусто. Кто когда слыхивал о полных каминах?

Однако все бесполезно… И дочери мои пошли не в меня, а в свою мать.

Временами все трое оставляют теорию тайника и возвращаются к главному орудию нападения, настаивая на том, что, если снести громоздкое безобразное сооружение до основания, расчистится необозримое пространство — и можно будет устроить великолепный просторный холл, откуда легко попадать в примыкающие к нему со всех сторон комнаты, разделенные перегородками. Три великие державы совершали раздел несчастной Польши [45] …раздел несчастной Польши… — Имеется в виду первый раздел Польши между Пруссией, Австрией и Россией в 1772 г. не столь безжалостно, сколь жаждут расчленить на части мой камин жена с дочерьми.

Мы же с камином, невзирая ни на что, спокойно покуриваем свои трубки: при виде этого моя супруга вновь принимается твердить о тайнике, скрывающем якобы всяческие диковины, и о том, какой стыд не взяться за поиски, дабы докопаться до истины.

— Жена, — молвил я как-то раз, слушая ее рассуждения, — к чему все эти прежние толки о тайнике, когда прямо перед тобой красуется недвусмысленное опровержение, скрепленное подписью мастера-строителя, которого ты сама же назначила на роль судьи? Но если даже тайник и взаправду существует, то это должно оставаться тайной — тайной оно и останется. Да, жена, тут уж мне — хотя бы раз в жизни — придется сказать все, что я думаю. Святотатцев, проникавших в сокровенные тайники, постигали неисчислимые плачевные бедствия. Камин находится в самом сердце нашего дома, всем нам до сего дня было так хорошо, когда мы пристраивались к нему поближе, даже не подозревая о том, что таится у него внутри, и откуда нам знать, скрывается там некая тайна или нет? Если да, то это тайна моего предка… Разломать эту стену — все равно что взломать его грудную клетку. Момус [46] Момус — в древнегреческой мифологии бог насмешки, который посоветовал Зевсу начать войну с Троей, чтобы истребить поколение героев. возжелал сокрушить стены города — чем хуже головорезы, грабящие церковь? Да-да, жена, изрядным негодяем, который ко всему еще и у дверей подслушивал, был этот Момус!

— Мопс? Маис? Моисей? Только и знаешь плетешь всякую чушь!

Надо учесть, что супруге моей, как и всему остальному миру, никакого дела нет до моего философствования. За неимением иного собеседника мы с камином, покуривая, предаемся философствованию вдвоем. И сколько же дыма напускаем мы оба, два старых прокуренных философа, когда засиживаемся за этим занятием далеко за полночь!

Но моя супруга, которая равно не терпит ни табачного дыма, ни печной копоти, ведет непрерывную войну против нас обоих. Я живу в постоянном страхе, что моя трубка и труба моего камина будут разбиты, словно золотая чаша. [47] …словно золотая чаша — реминисценция из Библии (Иер., 51:7–8). [ «Вавилон был золотою чашею в руке Господа, опьянявшею всю землю; народы пили из нее вино и безумствовали. / Внезапно пал Вавилон и разбился…» (Прим. выполнившего OCR.)] Противостоять сумасбродному проекту моей супруги немыслимо. Она неустанно восстает против нас и неустанно осаждает меня внушающим ужас рвением к перестройке (слово это — мягкий синоним для обозначения ломки). Не проходит и дня без того, чтобы я не застал ее с рулеткой в руках, когда она вымеряет свой будущий холл: Анна держит конец ленты, а Джулия одобрительно взирает на них, стоя у противоположной стены. В статьях за подписью «Клод», публикуемых местной газетой, содержатся таинственные намеки, из которых можно заключить, что известное сооружение, возвышающееся на известном холме, самым прискорбным образом пятнает прекрасный во всех других отношениях пейзаж. Поступают анонимные письма с темными угрозами по моему адресу — в том случае, если камин останется на прежнем месте. Происки моей супруги или чьи-то еще, не знаю, подстрекают соседей донимать меня на тот же предмет утверждениями, будто мой камин, подобно гигантскому вязу, впитывает в себя всю садовую влагу. По ночам жена вдруг садится в постели, словно только что очнувшись от глубокого сна, и заявляет, что из тайника в камине ей слышатся шорох и голоса привидений… Атакованные со всех сторон всеми возможными способами, мы с камином не знаем ни сна, ни отдыха.