Оноре Бальзак - Дом кошки, играющей в мяч

И вот однажды утром она подошла к безобразному фасаду молчаливого дома, где протекало ее детство. Она вздохнула, увидев окно, откуда послала первый поцелуй тому, кто наполнил ее жизнь и славой и несчастьем. Ничто не изменилось в стародавнем приюте суконщиков, только пышнее расцвела там торговля. Сестра Августины занимала за дубовым прилавком место своей матери. Огорченная молодая женщина застала и зятя. За ухом у него торчало перо; он был так занят, что едва выслушал ее; по многим грозным признакам можно было заключить, что производится общий учет . Жозеф с извинениями покинул ее. Сестра, обнаружив некоторое злопамятство, приняла ее холодно. Действительно, блестящая Августина до сих пор заезжала к сестре в своем красивом экипаже лишь с кратким визитом. Жена осмотрительного Жозефа Леба вообразила, что главной побудительной причиной этого раннего посещения была нужда в деньгах, и пыталась сохранить сдержанный тон, который несколько раз вызвал улыбку у Августины: жена художника увидела, что, за исключением рюша на чепчике, мать нашла в лице Виргинии достойную преемницу и блюстительницу старинной чести торгового дома «Кошка, играющая в мяч». Во время завтрака Августина заметила в порядках дома некоторые изменения, делавшие честь здравому смыслу Жозефа Леба: приказчики оставались за десертом, за ними признавалось теперь право участвовать в разговоре; обильный стол свидетельствовал о довольстве, хотя и без роскоши. Молодая щеголиха заметила на столе билеты в ложу Французской комедии, где, как она вспомнила, ей время от времени случалось видеть свою сестру. На плечи г-жи Леба была наброшена великолепная кашемировая шаль, что доказывало щедрость мужа. Словом, супруги шли в ногу с современностью. Августина прониклась умилением, наблюдая в течение почти целого дня счастье, — правда, ровное, без особых восторгов, но и без бурь, — которое вкушала эта хорошо спевшаяся пара. Они относились к жизни как к торговому предприятию, где прежде всего нужно стараться поддержать честь своей фирмы. Не встретив у мужа сильной любви, жена постаралась развить в нем это чувство. Жозеф Леба незаметно привык уважать и беречь Виргинию; и время, понадобившееся для расцвета счастья этой супружеской четы, было залогом его долговечности. Когда Августина с горькими слезами рассказала о своем печальном положении, ей пришлось выдержать целый поток общих мест, которыми в изобилии снабдила ее сестру мораль улицы Сен-Дени.

— Ну, что поделаешь, женушка, пришла беда, — сказал Жозеф Леба, — постараемся дать сестре хороший совет.

И тотчас ловкий торговец начал грубовато разбирать, какую помощь могут оказать Августине законы и обычаи, чтобы выйти из тяжелого положения; он, если так можно выразиться, перенумеровал все соображения, рассортировал их по значению в известном порядке, словно дело касалось товаров различного качества; потом положил их на весы, взвесил и в заключение, учитывая безвыходное положение невестки, посоветовал ей принять суровое решение, вовсе не соответствовавшее той любви, которую она еще питала к мужу; чувство любви пробудилось в ней во всей своей силе, когда она услышала рассуждения Жозефа Леба о судебном разрешении вопроса.

Августина поблагодарила своих благожелательных родственников и возвратилась домой еще более растерянной, чем была до совета с ними. Тогда она рискнула отправиться в старый особняк на улицу Голубятни, намереваясь поведать свои несчастья отцу и матери, — она походила на тех больных, которые, отчаявшись, пробуют все средства и доверяют даже снадобьям какой-нибудь кумушки. Старики приняли дочь с изъявлением чувств, растрогавшим ее. Это посещение так развлекло их, что было для них равноценно богатому кладу. Уже четыре года они проходили жизнь, как мореплаватели без цели и компаса. Сидя у камелька, они рассказывали друг другу о всех потерях в период «максимума», о прежних закупках сукна, о способе, при помощи которого они избегли банкротства, и особенно о знаменитом банкротстве Лекока — этой битве при Маренго старика Гильома [22] ...этой битве при Маренго старика Гильома. — Маренго — селение в Северной Италии, где в июне 1800 г. французские войска под командованием Наполеона одержали победу над австрийской армией. . Потом, когда больше нечего было сказать о былых происшествиях, они припоминали те годы, когда при учете товаров выявлялась особенно большая прибыль; вновь и вновь рассказывали друг другу старые истории квартала Сен-Дени. В два часа Гильом отправлялся взглянуть, как идут дела в лавке «Кошки, играющей в мяч»; возвращаясь домой, он останавливался возле всех лавок, некогда соперничавших с ним, причем молодые хозяева пробовали увлечь старого купца в какую-нибудь рискованную денежную операцию, от чего он по своей привычке никогда наотрез не отказывался. В конюшне две славных нормандских лошадки погибали от ожирения: г-жа Гильом пользовалась ими только по воскресеньям для выездов к обедне в приходскую церковь. Три раза в неделю престарелые супруги давали обеды. Благодаря влиянию своего зятя Сомервье, папаша Гильом был назначен членом совещательного комитета по обмундированию армии. С тех пор как он занял столь высокий административный пост, г-жа Гильом решила вести открытый образ жизни; ее комнаты были украшены неимоверным количеством аляповатых безделушек из «благородных металлов», заставлены безвкусной, но довольно дорогой мебелью, и комната самого обычного назначения сверкала золотом и серебром, как часовня. Бережливость и расточительность словно боролись друг с другом в каждой мелочи убранства этого особняка. Казалось, г-н Гильом решил помещать деньги куда угодно, вплоть до приобретения подсвечников. Среди всего этого базара, богатство которого свидетельствовало о безделье супругов, знаменитая картина Сомервье занимала почетное место, она была утешением Гильомов; раз двадцать в день, вооружившись очками, они подходили взглянуть на изображение своей прежней жизни, такой деятельной и радостной для них.

Увидев особняк и его комнаты, где от всего веяло старостью и посредственностью, взглянув на эти два существа, которые, казалось, были выброшены волнами житейского моря на золотую скалу вдали от мира и животворящих идей, Августина была поражена. Она созерцала теперь вторую часть картины, начало которой поразило ее в доме Жозефа Леба: это была жизнь деятельная и вместе с тем косная, какое-то механическое и бессознательное существование, напоминавшее существование бобров; тогда она стала гордиться своим горем, она вспомнила, что источник его — счастье, которое длилось полтора года и за которое, по ее мнению, можно было отдать тысячу таких вот ужасающих пустых существований. Однако она утаила это не особенно благожелательное чувство и выказала перед стариками новые, пленительные качества своего ума, кокетливую нежность, которой ее научила любовь, и расположила их благосклонно выслушать рассказ о ее супружеских невзгодах. Старики питали слабость к подобного рода признаниям. Г-жа Гильом пожелала быть осведомленной о самых незначительных подробностях этой странной жизни, казавшейся ей чем-то сказочным. «Путешествия барона Онтана» [23] «Путешествия барона Онтана» — путевые записки барона Онтана о Канаде; впервые были изданы в Гааге между 1703 и 1709 гг. , которые она несколько раз начинала читать и никогда не оканчивала, не могли бы ей сообщить о канадских дикарях ничего более неслыханного.