Джон Пассос - Большие деньги

Он тут же крепко, как ребенок, заснул. Она лежала рядом с этим долговязым человеком, прислушиваясь к его ровному дыханию, и в кровати с ним ей было так хорошо, так уютно, и она считала себя счастливой женщиной.

Эдди Спеллману удалось проскочить на своем грузовичке и распределить груз среди нескольких местных отделений профсоюза металлургических заводов в одном из районов Питтсбурга, однако он с трудом улизнул из устроенной ему депутатами засады возле Гринсберга. Они, несомненно, схватили бы его, если бы только не предупредил один его знакомый бухгалтер. Он же помог ему выбраться из сугроба по дороге домой, когда он съехал юзом по скользкому склону возле Дженстауна. Он, весело смеясь, рассказывал Мэри о своих злоключениях, когда грузили следующую партию.

– Он даже хотел мне налить… Он такой славный парень, знаете его, мисс Мэри? Очень добрый… все эти испытания заставят огрубеть любого… когда узнаешь его поближе, он просто отличный парень… и его звать так, как и меня… Эд, Эдди. Я ему говорю всякий раз, когда он пытается всучить мне бутылку: «Нет, я не пью до революции, ну а после нее мне будет так хорошо, что и пить не захочется…»

– Думаю, мы все последуем твоему совету, Эдди… Но иногда, особенно по ночам, я чувствую себя такой усталой, такой удрученной, что выпить хочется! – засмеялась Мэри.

– Конечно, что тут особенного, – сказал Эдди, вдруг сразу посерьезнев. – Вы ведь постоянно думаете о том, что все у них в руках – оружие, деньги, а у нас нет ничего.

– А вам, товарищ Спеллман, нужна лишь пара теплых перчаток и хорошее пальто для следующей поездки.

Его веснушчатое лицо залилось краской.

– Что вы, мисс Мэри, честно, мне не холодно. Двигатель в этой старой колымаге так нагревается, что мне в кабине тепло даже в лютый мороз… После этой поездки придется менять сцепление, а это потребует гораздо больше денег, чем мы можем себе позволить даже при строжайшей экономии… Да, дела на угольных разработках этой зимой на самом деле плохи…

– Но у шахтеров высокий дух, он не сломлен, – сказала Мэри.

– Вся беда в том, Мэри, что бодрый дух на голодный желудок в себе не долго поддержишь.

Вечером к ней в офис зашел Дон, чтобы вместе поужинать. Он был в приподнятом настроении, и его скуластое бледное лицо стало необычно пунцовым.

– Ну, моя дорогая девочка, что ты скажешь по поводу нашего переезда в Питтсбург, а? После пленума мне придется заняться организационной работой в западной Пенсильвании и Огайо. Местрович говорит, что ему там нужен человек, способный их там взбодрить.

Эдди Спеллман бросил на них осторожный взгляд из-за тюка с одеждой, который он перевязывал веревочкой.

– Можете мне поверить, товарищ Стивенс, вы правы, им это сейчас очень нужно.

У Мэри от его слов похолодело внутри. Дон, вероятно, заметил, как она побледнела.

– Но мы ничем не рискуем, – торопливо добавил он. – Эти шахтеры сумеют постоять за одного такого парня, как я. Не так ли, Эдди?

– Конечно, о чем разговор… Там, где местные отделения сильны, вы чувствуете себя в гораздо большей безопасности, чем здесь, в Нью-Йорке.

– Ну, в любом случае, – протянула Мэри, чувствуя, как у нее пересохло в горле, – если едешь ты, то еду и я. Но тебе ведь нужно ехать, так?

– Пойдите поужинайте, – сказал Эдди. – Я здесь сам управлюсь… Все равно придется здесь спать. Сэкономлю на ночлеге… А вы, товарищ Стивенс, накормите как следует мисс Мэри… Если бы все настоящие члены партии работали как она, то у нас… то у нас в стране к весне этого года произошла бы революция.

Они рассмеялись. Мэри с Доном пошли по Бликер-стрит в итальянский ресторанчик, где, удобно устроившись за столиком, заказали комплексный обед за семьдесят пять центов и бутылку вина.

– Вижу, в лице Эдди ты обрела верного поклонника, – сказал Дон, улыбаясь ей через стол.

Через пару недель, когда ледяным зимним вечерком она пришла домой, то увидела Дона. Он собирал чемодан. Она невольно вскрикнула. Нервы были напряжены до предела, и ей становится все труднее совладать с собой.

– Ах, Дон, ты едешь не в Питтсбург?

Дон, покачав головой, продолжал заниматься плетеным чемоданом. Закончив, он подошел к ней, обнял за плечи.

– Еду на другой край земли с… да ты знаешь с кем… исключительно по партийным делам.

– Ах, Дон, как бы мне хотелось поехать с тобой! Я никогда еще нигде не была – ни в России, ни в какой другой стране.

– Еду только на месяц. Отплываем в полночь… И прошу тебя, Мэри, дорогая, если кто-то спросит, я в Питтсбурге, понимаешь?

– Скажу, что не знаю, где ты. Я просто не умею лгать! – заплакала Мэри.

– Мэри, дорогая, я уезжаю всего на несколько дней… не будь глупышкой.

– Но если я и глупышка, то честная, – улыбнулась ему сквозь слезы Мэри.

Он, похлопав ее нежно по плечу, поцеловал. Подхватив чемодан и надвинув пониже на лоб клетчатую кепку, он большими шагами торопливо вышел из комнаты.

Мэри расхаживала взад и вперед по их пеналу, пытаясь унять рвущиеся наружу истеричные рыдания. Губы у нее дрожали. Чтобы хоть чем-то заняться, она начала думать о том, как она все переделает здесь, в их квартире, чтобы она к возвращению Дона не была такой неухоженной и мрачной. Она подтянула кушетку к стене, пододвинула к ней стол, расставила вокруг него стулья. Нужно будет, покрасить в белый цвет деревянные панели, купить шторы ярко-красного цвета.

Утром она пила кофе из треснутой чашки без блюдца, чувствуя, как ей одиноко, как неуютно в этой пустой квартире. Вдруг зазвонил телефон.

Поначалу она не узнала, чей это голос.

– Кто это говорит? – спросила она, прижимая к уху трубку.

– Ах, Мэри, – ответил ей кто-то раздраженным тоном, – неужели не догадываешься кто? Бен Комптон. Говорю по буквам: Б-Е-Н… Бен. Мне нужно с тобой увидеться, кое о чем поговорить. Где встретимся? Только не у тебя.

Мэри старалась говорить с ним как можно тверже и холоднее.

– Сегодня я буду в верхней части города. У меня ланч с одной женщиной, которая жертвует деньги шахтерам. Конечно, это пустая трата времени, но тут ничего не поделаешь. Она не даст ни цента, если не выслушаешь всю ее печальную жизненную историю. Может быть, у публичной библиотеки в два тридцать?

– Лучше внутри… Сегодня на улице около нуля. А я только что переболел гриппом.

Мэри едва узнала его, он выглядел куда старше, чем прежде. В выбивающихся из-под кепки неопрятных волосах она заметила седину. Наклонившись, он с раздражением пристально глядел на нее через толстые линзы очков. Он не пожал ей руки.

– Ну, я могу кое-что рассказать тебе… если ты пока не знаешь, то все равно скоро тебе доложат… меня исключили из партии… как оппозиционера… за стремление к исключительности… ну, в общем, весь этот вздор. Что бы они там ни говорили, я остаюсь революционером… Продолжаю работать по-прежнему, только вне партии…