Джон Пассос - Большие деньги

Эвелин, правда, слишком много болтала, и от ее трепа у него болела голова, но она, конечно, стильная, элегантная женщина, этого у нее не отнимешь, а в постели она была просто потрясающей. Лишь когда она начала поговаривать о разводе с Полом и о браке с ним, Чарли сразу же отрезвел и охладел к ней. Она, конечно, молодец, всегда щедро расплачивалась за их обеды и ланчи, когда накопленные им за работу в мастерской деньги кончились, но не мог же он потребовать от нее, чтобы она еще платила и за квартиру. Поэтому однажды рано утром в сентябре он съехал со своей квартирки и отнес свой чемодан в камеру хранения на Большом Центральном вокзале. В тот же день он зашел в Чаттертон-хаус, чтобы забрать свою почту, и там, в стопке писем, обнаружил послание от Эмиски.

В парке возле Публичной библиотеки он сел на скамью рядом с бродягами и, вытащив письмо из кармана, стал читать:

«Чарли, дорогой мой мальчик!

У тебя всегда было такое золотое сердце, и я уверена, что если бы ты знал, какое меня преследует невезение, то непременно помог бы мне. Прежде всего, я потеряла работу, а этим летом экономичное положение здесь очень плохое, никак не могу найти себе другую. К тому же я болела, пришлось отдать пятьдесят долларов врачу. Но с тех пор состояние моего здоровья не улучшилось, и мне пришлось снять со своего банковского счета все сбережения, и теперь все деньги уже истрачены. Моя семья, конечно, и палец о палец не ударит, потому что они наслышались обо мне всяких чудовищных россказней, таких глупых, что и опровергать их не стоит. На этой неделе мне позарез нужны десять долларов, иначе моя хозяйка выставит меня на улицу, и я не знаю, что со мной будет в таком случае. Я знаю только одно: я ничем не заслужила такого несчастья. Ах, как мне хочется, чтобы ты был рядом, чтобы обнял меня своими сильными руками, как ты умеешь это делать. Ведь ты любил свою маленькую бедняжку Эмиску. Ради памяти о твоей матери, не мог бы ты мне выслать десятку спецдоставкой, чтобы деньги пришли вовремя. Иногда мне кажется, что лучше всего включить газ на кухне и разом покончить со всем. Слезы льются у меня из глаз и застилают взор, все, что я пишу, расплывается на бумаге.

Да хранит тебя Господь!

Эмиска.

Моя подруга тоже на мели. Ты зарабатываешь такие большие деньги, что такой пустяк, как десять долларов, для тебя ничего не значит. Обещаю, что больше ничего у тебя просить не буду, Чарли, если не можешь выслать десять, пришли хотя бы пять».

Чарли, сделав кислую гримасу, разорвал письмо на мелкие клочки и сунул их в карман. От этого письма ему стало еще хуже, но зачем так сильно расстраиваться? Этим делу не поможешь. Он дошел до отеля «Астор», умылся там в мужском туалете. Посмотрел на себя в зеркало. Его серый костюм пока вполне сносный, на голове новая соломенная шляпа, чистая рубашка. Правда, галстук кое-где потерся, но со стороны этого не видно, если застегивать пиджак на все пуговицы. Хорошо, если не зачастят дожди. Он уже заложил свой второй костюм, шинель и офицерские сапоги. В кармане позвякивала мелочь – доллара на два наберется. Он решил почистить ботинки. Потом пошел на почту, написал Джо, сообщил ему, что он в полном дерьме, и попросил прислать ему «молнией» двадцать пять долларов. «Ради всего святого, – умолял он, – приезжай поскорее в Нью-Йорк!» Отослав письмо, неторопливо пошел вниз по Бродвею к даунтауну.

Оставалось только одно место, где он мог пожрать на дармовщину, – дом Джонсонов, и он свернул с Пятой авеню на их улицу.

Пол, открыв ему дверь, протянул руку.

– Привет, Чарли, сто лет не видел тебя!

Переезжал, понимаешь, – заикаясь объяснил он, чувствуя себя полным мерзавцем. – В этой моей дыре полным-полно клопов… Видишь ли, я зашел просто так, чтобы узнать, как поживаешь.

Заходи, заходи, сейчас я приготовлю чего-нибудь выпить. Эвелин вернется через минуту.

Чарли покачал головой.

– Нет, не нужно, я же сказал, что заглянул, чтобы узнать, как вы поживаете, вот и все. А как пацан? Передай мой привет Эвелин. У меня свидание.

На углу Восьмой улицы он в киоске купил все газеты. Пошел в знакомую пивную, где за кружкой пива, разбавленного спиртом, устроил себе сеанс ознакомления с колонками предложений о работе. Он медленно попивал желтовато-серый напиток, записывая нужные адреса на листке бумаги, который стащил в отеле «Астор». Одно из мест – дилер по продаже подержанных автомобилей в салоне, где менеджером был приятель Джима. Чарли с ним встречался еще там, дома.

Уже загорались уличные фонари, за окнами наступал поздний душный летний вечер. Заплатив за выпивку, он обнаружил, что у него в кармане остался всего один два-дцатипятицентовик.

– Будь все проклято, в последний раз я оказываюсь в таких тисках, как сейчас, клянусь Богом, – цедил он сквозь зубы, бродя по улицам даунтауна.

Он долго просидел на Вашингтон-сквер, размышляя о том, как он продемонстрирует свой скудный словарный запас продавца в разговоре с менеджером этой автомобильной свалки.

Начал моросить дождик. Только этого еще не хватало! Улицы уже опустели. Подняв воротник, он встал и пошел дальше. Через дыры рваной обуви просачивалась вода, и Чарли чувствовал, как она хлюпает между пальцами при каждом его шаге. Под фонарным столбом он снял свою соломенную шляпу, внимательно осмотрел ее. Солома промокла, стала клейкой, а поля разбухли. Интересно, черт подери, в каком же виде он предстанет перед этим менеджером, чтобы попросить у него работу?

Резко повернувшись на каблуках, он быстро зашагал назад, к дому Джонсонов. С каждой минутой дождь усиливался. Под знакомой табличкой, на которой были написаны от руки их имена «Пол Джонсон – Эвелин Хэтчинс», он нажал кнопку звонка. Ему пришлось звонить довольно долго, покуда, наконец, ему не открыл Пол в пижаме, с заспанным лицом.

– Послушай, Пол, нельзя ли переночевать у тебя на кушетке?

– Но она жесткая… Входи, входи… К тому же не знаю, есть ли у нас чистые простыни.

– И так сойдет… всего одну ночь… Знаешь, я продулся под чистую в кости. Завтра у меня будут деньги. Я уже хотел поспать на скамейке в парке, но, как на грех, пошел дождь, сукин сын! Завтра у меня кое-какие дела и мне нужно этот костюм сохранить в приличном виде, понимаешь?

– Конечно… Но, кажется, ты весь вымок… Я дам тебе пижаму, халат для ванны… Так что тебе лучше все это снять…

На кушетке Джонсонов ему было уютно. Главное, сухо. Пол вернулся в спальню, а Чарли лежал на спине в его халате, уставившись в потолок. Через высокое окно он видел, как поблескивают в бликах уличных фонарей струйки дождя, слышал, как они дробно стучат по тротуару. Проснулся ребенок, заплакал, в другой комнате зажегся свет. Он слышал сонные голоса Пола и Эвелин, шарканье их домашних туфель, когда они оба суетились возле кровати малыша. Вскоре тот успокоился, снова заснул, свет в комнате погас. Вновь стало тихо, только слышалась негромкая барабанная дробь дождя. Он заснул.