Джон Пассос - Большие деньги

в надрывном вое падающих бомб и дробных ударах зарядов шрапнели

внезапных заикающихся очередей пулеметов

когда мы втискиваемся животами в жирную грязь

когда все сжимаемся прижимаясь к углам разрушенных стен,

имена братьев Райт исчезли из газетных заголовков; но ни заголовки ни горький запах типографской краски ни удушье от Дымовых завес или отравляющего газа ни громкая болтовня брокеров на бирже ни шелест купюр миллионов-призраков ни цветистая риторика крупных военачальников возлагающих венки к новым монументам

не в силах пригасить, размыть не увядающую память о том холодном декабрьском дне

когда два дрожащих от озноба механика из Дейтона, штат Огайо, впервые почувствовали свое детище, сделанное собственными руками изобретение

сделанное из древесины пекана

из деревянных деталей слепленных вместе цементом Арнштейна для велосипедов,

обтянутое муслином который ни прострачивали на швейной машинке сестры во дворе своего дома на Хоуторн-стрит в Дейтоне, штат Огайо,

подняли в воздух свою машину

воспарили над дюнами и широкой полосой пляжа

в Китти-Хок.

всякий кто впервые приезжает в Детройт, если он проявляет интерес к бурной экономической стороне современной жизни, найдет здесь замечательный индустриальный гудящий улей; если он – любитель природы, то от его внимания наверняка не ускользнет местный ландшафт, красоту которого значительно усиливают воды благородного пролива, давшего свое название городу; если он студент изучающий литературу и историю, он здесь откроет для себя множество легенд и исторических сказаний таких интересных и назидательных, которых не сыскать больше нигде на этом континенте

Вылезая из кабины, Чарли услыхал голос Фаррела. Этот расторопный мужик опередил всех.

– Чарли Андерсон! – кричал он ему. – Парень, вооруженный ноу-хау, добро пожаловать в наш маленький, старенький Детройт!

Обернувшись, он увидел круглолицую физиономию Фаррела с большим широко раскрытым ртом. Тот бодро шагал к нему по зеленой траве аэродрома.

– Ну, как там, в небе, трясло?

– Там было холодно, как на Северном полюсе! – ответил Чарли. – И вы называете это аэродромом?

– Хотим вот заставить Торговую палату заняться этим. Можешь высказать им все, что ты о них думаешь.

– Да, довелось покопаться в этой вонючей грязи. Черт возьми, пришлось улетать в такой спешке, что забыл захватить даже зубную щетку.

Чарли стащил перчатки, насквозь пропитанные маслом. В болтанке над горами случилась небольшая поломка, которую он устранял во время полета. Как у него ныла спина! Хорошо, что Билл Чернак здесь, он сам заведет аэроплан в ангар.

– Ну ладно, пошли, – сказал он.

– Какой ты все же молодец!.. – рычал Фаррел, положив руку ему на плечо. – По пути остановимся у меня переодеться.

В эту минуту на поле выкатило такси, и из него вышел Таки. Он подбежал к самолету с чемоданом Чарли в руках, едва не задохнувшись от натуги.

– Надеюсь, сэр, вы совершили приятное путешествие?

– Послушай, ты нашел мне квартиру без лифта?

– Что вы, сэр, апартаменты с лифтом прямо напротив городского Музея искусств. Совсем недорого, – тяжело дыша, пропищал своим тонким голоском Таки.

– Вот это сервис, я понимаю, – сказал Фаррел, нажимая на стартер своего серовато-коричневого «линкольна». Мотор мягко, словно бархатный, заурчал.

Таки бросил его чемодан на заднее сиденье, а Чарли плюхнулся на переднее, рядом с Фаррелом.

– Таки уверен, что нам с тобой недостает культуры! – засмеялся Чарли.

Фаррел озорно подмигнул ему.

Как приятно было сидеть, провалившись в мягкое сиденье, рядом с Фаррелом, с этим видным, хорошо одетым человеком, управлявшим автомобилем с ровно гудящим большим двигателем, чувствуя, как тобой постепенно овладевает сладкая дрема. Они ехали по широким прямым бульварам, мимо строительных площадок, от которых до них доносился запах свежеобожженного кирпича, сырых еловых досок и только что замешенного раствора. А с недалеких полей и пустырей резкий прохладный ветерок овевал их ароматами ранней весны и чуть улавливаемым запахом гниющих болот.

– А вот и наша развалюха, – сказал Фаррел, сворачивая на размеченную подъездную дорожку.

В конце длинного, кишкообразного дома из серого камня с узкими, островерхими, как у готического собора, окнами и с маленькими Сашенками, он нажал на тормоз. Они вышли. Чарли шел за Фаррелом, который через террасу, через широкий, как авеню, коридор с высокими окнами, уставленными цветами в горшках, привел его в бильярдную с деревянным потолком, украшенным затейливой резьбой.

– Это моя комната для игр, – сказал он. – В конце концов, у человека должно быть место, где можно поиграть… А вот здесь ванная комната. Можешь пойти и переодеться. Я вернусь минут через десять.

Ванная комната представляла собой чуть ли не зал, все выдержано в зеленых, нефритовых тонах: кушетка, кресло, торшер, набор «блинов» для штанги, булавы в углу. Чарли, быстро раздевшись, принял горячий душ и переоделся.

Он уже возился со своим лучшим в полоску галстуком, когда его через дверь окликнул Фаррел.