Саки - Башмак

Охотничий сезон подошел к концу, а Маллетам так и не удалось избавиться от Башмака. За последние три или четыре года в их семье сложилось что-то вроде традиции, покоившейся на несбыточной мечте, что Башмак найдет своего покупателя до окончания охотничьего сезона. Однако сезоны приходили и уходили, но ничто не оправдывало этого бессмысленного оптимизма. На начальной стадии карьеры животного его звали Берсеркером. [1]Башмаком его стали называть позднее, согласившись с тем, что раз уж купили его, то избавиться от него чрезвычайно трудно. Известно, что кое-кто из соседей, из числа злых на язык, предлагал шутки ради избавиться хотя бы от нескольких букв из его клички. В каталогах он фигурировал как легковесный гунтер, [2]верховая лошадь для дам или, еще проще, но с оттенком воображения, как небесполезный вороной мерин ростом в 15 ладоней. Тоби Маллет ездил на нем четыре сезона вместе с Уэст-Уэссексом. С Уэст-Уэссексом можно ездить почти на любой лошади, если животное знакомо с местностью. Башмак был близко знаком с местностью, лично оставив отметины, с которыми встречаешься повсюду по берегам реки и в изгородях на многие мили в округе. Во время охоты он не отличался идеальным поведением и рабочими достоинствами, однако на нем, пожалуй, безопаснее было охотиться с собаками, чем совершать прогулки по проселочным дорогам. Если верить членам семейства Маллетов, он не то чтобы боялся дорог, но были некоторые вещи, которые вызывали у него неприязнь и неожиданные приступы того, что Тоби называл болезнью шараханья. К автомобилям и мотоциклам он относился с терпимым равнодушием, но вот свиньи, тачки, груды камней на обочине, детские коляски на деревенской улице, ворота, выкрашенные в чересчур вызывающий белый цвет, и иногда, но не всегда, ульи новой конструкции заставляли его шарахаться в сторону, и в этом случае он живо уподоблялся зигзагообразной молнии. Если по ту сторону изгороди шумно поднимался фазан, Башмак вместе с ним подпрыгивал в воздух, но, возможно, это объяснялось желанием обнаружить чувство товарищества. Семейство Маллетов отвергало широко распространенное мнение на тот счет, будто их лошадь была закоренелым любителем закусить удила.

Шла, наверное, третья неделя мая, когда миссис Маллет, вдова покойного Сильвестра Маллета, а также мать Тоби и целой грозди дочерей, налетела на окраине деревни на Кловиса Сангрейла с целым ворохом ошеломляющих местных новостей.

– Знаешь нашего нового соседа мистера Пенрикарда? – громко вопросила она. – Ужасно богат, владеет оловянными рудниками в Корнуолле, средних лет и довольно скромен. Он надолго арендовал Редхаус и истратил кучу денег на переделки и усовершенствования. Так вот, Тоби продал ему Башмака!

Кловис минуту-другую переваривал эту удивительную новость, а затем рассыпался в безграничных поздравлениях. Доведись ему принадлежать к более чувствительной части человечества, он бы, пожалуй, расцеловал миссис Маллет.

– Как вам замечательно повезло, что наконец-то вы от него избавились! Теперь можете купить приличное животное. Я всегда говорил, что Тоби умница. Примите мои поздравления.

– Не поздравляйте меня. Хуже ничего не могло случиться! – драматически провозгласила миссис Маллет.

Кловис в удивлении уставился на нее.

– Мистер Пенрикард, – заговорила миссис Маллет, понизив голос настолько, чтобы прозвучал внушительный шепот, хотя голос скорее напоминал хриплый, взволнованный писк. – Мистер Пенрикард только что начал выказывать знаки внимания Джесси. Поначалу это было незаметно, но теперь очевидно. Как глупо, что я раньше этого не замечала. Вчера мы были в гостях у приходского священника, и мистер Пенрикард поинтересовался у нее, какие она больше любит цветы. Она ему сказала – гвоздики, так сегодня доставили целую охапку разных гвоздик – и луковичных, и английских садовых, и темно-красных, эти особенно хороши. Прямо как с выставки. И еще он прислал коробку шоколадных конфет, которые, должно быть, специально купил для такого случая в Лондоне. И пригласил ее завтра побродить по полю для игры в гольф. И вот, в самый критический момент, Тоби продал ему это животное. Вот беда-то!

– Но вы же годами пытались сбыть с рук эту лошадь, – сказал Кловис.

– У меня полный дом дочерей, – ответила миссис Маллет, – и я пыталась… нет, ну, конечно, не сбыть их с рук, но муж-другой этой толпе не помешает. Вы же знаете, у меня их шесть.

– Этого я не знал, – сказал Кловис. – Я никогда их не пересчитывал, но думаю, что числом вы не ошиблись. Матери обычно не ошибаются в таких случаях.

– И вот, – продолжала миссис Маллет своим трагическим шепотом, – едва на горизонте замаячил богатый потенциальный муж, как Тоби взял и продал ему это жалкое животное. Оно, скорее всего, убьет его, если он попытается его оседлать. В любом случае оно убьет в нем всякое чувство симпатии, которое он, может, уже начал испытывать кое к кому из членов нашей семьи. Что теперь делать? Не можем же мы потребовать лошадь назад. Когда появилась возможность того, что он ее купит, мы принялись восхвалять лошадь до небес и говорили, что это то самое животное, которое ему нужно.

– Может, вам выкрасть его из конюшни и отправить пастись куда-нибудь подальше? – предложил Кловис. – Напишите на воротах конюшни лозунг «Голосуйте за женщин», и все подумают, что это дело рук суфражисток. Кто знаком с этой лошадью, никак не сможет подозревать вас в том, что вы хотите заполучить ее назад.

– Все газеты растрезвонят об этом деле, – сказала миссис Маллет. – Только представьте себе заголовок «Ценный гунтер украден суфражистками».

Полиция примется рыскать по всей округе, покуда не найдет животное.

– Ну, тогда Джесси должна попытаться забрать его у Пенрикарда под тем предлогом, что это семейный любимец. Она может ему сказать, будто его продали лишь потому, что задумали снести конюшню, поскольку есть договор на постройку нового здания, а теперь все решили, что она простоит еще пару лет.

– Довольно сомнительный способ заполучить назад лошадь, которую ты только что продал, – сказала миссис Маллет, – но что-то нужно делать, и притом немедленно. К лошадям он не привык, а я, кажется, говорила ему, что она смирная, точно ягненок. Но ведь и ягнята могут брыкаться и скакать, точно сумасшедшие, не правда ли?

– Ягнята пользуются абсолютно незаслуженной репутацией животных с уравновешенным характером, – согласился Кловис.

На следующий день Джесси возвратилась с поля для игры в гольф со смешанным чувством приподнятости и озабоченности.

– Насчет предложения все в порядке, – объявила она. – Он сделал его на шестой лунке. Я ответила, что мне нужно время, чтобы подумать. Когда мы добрались до седьмой лунки, я приняла его предложение.