Василий Ершов - Летные дневники, часть 5

Главный бюрократический аппарат – в Москве. Там центр мафии. Там главный тормоз. И заманчиво было бы обрубить концы – и суверенитет. А Расея пусть себе остается. Сырьем снабжать будет.

Ну а какой другой путь? Ну не идет перестройка, одна говорильня. Только оклады повышать. А работать не хотят: трудно это – работать. А кто хочет работать, тот повязан. Законами, инструкциями, завистью соседа, да просто общественным мнением, что ему, мол, больше всех надо.

Эх, кондовая, дремучая Русь.

23.11. Вот всё говорят: Сталин да Сталин. Один Сталин – главный палач, он все организовал, он содеял.

И партии выгодно это.

А где была партия в то время? Да, я понимаю: была индустриализация, надо было поддерживать энтузиазм народа, одной рукой… а другой, выходит, бороться против классового врага?

Где же коллективный разум – основа, для чего люди, собственно и сбиваются в партию, – где он? Что – не ведали, что творили?

Кладешь на весы хорошее и плохое.

Да, индустриализация, да, выжить. Но кругом враги, их десятки миллионов, их уничтожить! Как же так?

Я вырос в неведении. Помню еще песни о Сталине, певали в школе, как же. Ленин – Сталин – партия – наш рулевой.

Период Хрущева я помню хорошо уже после ХХ съезда. Но как плевали на портреты Сталина, я тоже хорошо помню, и помню потрясение: как же так – на Отца!

О каких-то репрессиях я услышал всерьез уже в 61-м, в институте. Но к тому времени разговоры об этом как-то уже глохли, а вот в Китае набирала силу «культурная революция», и там уж было видно, что такое культ личности, и в сомнительном ее свете как-то высветился и культ Сталина, можно было сравнивать. Но и раздувался культ Хрущева.

Время было бойкое: космонавты, лозунги, "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизьме…"

Как – вот это я уже буду жить при коммунизме?

Слишком разительным был контраст с реалиями, чтобы поверить. Начинало доходить, что – туфта. И партия… что ж: партия организовала дворцовый переворот; вот на что только ее и хватило.

Короче, партию уже тогда заела текучка, а народ – неверие.

Значит, в 30-е годы, когда началось уничтожение народа, лучшей его части, партия и себя подчистила, и в первую очередь-то себя, и не слабо. Это, что ли, заслуга, чтобы кричать на всех углах «Слава КПСС?»

В войну тоталитарный режим пошел на тоталитарный режим. Два единых концлагеря сшиблись. Две партии сплотили свои народы. Но та партия опиралась на самое низменное, на инстинкты, на вековой воинственный дух, на жажду наживы. А наша? На культ вождя. На еще живой энтузиазм. На политическую слепоту народа, не раскусившего этого вождя. На патриотизм русского народа, русского крестьянина, еще не выбитого, еще несшего в себе вековую народную мораль и силу. На кнут над спиной крепостного, тылового колхозного крестьянства. На классовую сознательность кадровых, во многих поколениях потомственных стариков-рабочих, вокруг которых организовались женщины и подростки.

Да, партия умело поддерживала этот дух. Да, победили. Но кто довел нас до такой войны? Кто братался с Гитлером? Кто рубил свой же сук, уничтожая цвет армии?

Тут куча противоречий, за и против, и я опять же не могу и тут честно сказать «слава партии». Далеко тут до славы.

После войны… Что ж, я в 64-м году, через 20 лет, еще видел в Кременчуге развалины. А в 68-м был послан в колхоз, в енисейскую деревню Масленниково, где еще никогда не было электричества.

А в это время проклятая ФРГ уже была в первой десятке. Кто же кого победил?

А мы поднимали целину, и пыльные бури в Казахстане и гниющее зерно в полях отнюдь не поют славу партии.

Но все же пелось:

Что ни слово, то ложь.

Пошли книги, где гальванизировался труп Хозяина. Мы-то, дураки, наглядевшись на буйство Никиты, думали, что воздается справедливость. И так я и мыслил еще, пожалуй, года три назад, и желал, чтобы, к примеру, Волгоград назвать снова Сталинградом. Все же человек начал с сохой, а кончил с атомной бомбой…

Наивняк.

А теперь… я думаю и думаю.

Где ж была та партия, когда на ее глазах крепостной народ хлынул в города – чтоб выжить. Нынешний его величество рабочий класс – это же лишь в первом поколении рабочие. Это же люмпены по сознанию. Где им до кадровых питерских.

А партия рассказывала сказочки про мясные комплексы. Слава ей?

Я не знаю, чья заслуга, – но народ разогнан, достоинство Мастера уничтожено, культура забыта, кормимся объедками Запада, молодежь бездуховна, комсомол – пример махрового бюрократизма и лжи, и кругом ложь, и гниль, и сомнения.

И сам я, продукт эпохи волюнтаризма и застоя, конформист до мозга костей, приспособленец, слабый, бесхребетный человек, с кашей в голове, – какой я коммунист? Какой борец, трибун? Во что я верю?

Во мне лишь глухое раздражение, тяжкая обида прозревшего кастрата, сознание того, что все насмарку.

Партия сейчас, кого ни возьми, это портфель и кресло. И блага. В партию сейчас вступают лишь те, кто твердо уверен: перестройке не быть. Или дурачки, неспособные оглянуться назад.

А я оглядываюсь и вижу: миллионы жертв – они были нужны? И миллионы обид за эти жертвы, и миллионы надежд, и миллионы разочарований. И всеобщий страх, приспособленчество и двуличие. И правила игры, которые заданы сверху раз и навсегда, правила, которые мы принимаем. Неверие, цинизм. Низменные инстинкты. Мне, мое, много, урвать. Хорьки.

Разрушена Личность. Ущербен Мастер. Торжествующий хам у власти.

«Лишь бы не меня».

На что опереться?

На Мастерство?

Я слыхал, читал о когорте умельцев, закрывающих крышку часов паровым молотом или коробок спичек – ковшом экскаватора, или нивелирующих бульдозером на глаз стадион с точностью 2-3 сантиметра. До некоторой степени и себя примазываю к этой же категории: ведь иной раз притрешь самолет двенадцатью колесами к бетону со сравнимой точностью и мягкостью. Наверно же и я профессионал.

Но… срок вышел. Да и нет во мне той особой профессиональной гордости, высокой, что отличает Личность. Ну нет, я не цельный человек. Да и поищи их нынче, цельных. Слава КПСС.

Может, опереться на Веру?

Так нет веры. Ни во что уже я не поверю, пусть там Горбачев хоть золотые горы обещает. Не верю ни в бога, ни в духовный потенциал общества. Нету ни того, ни другого, ни третьего. Все ложь и суета.

Краткий курс истории партии. После революции она первые десять лет грызла друг другу глотки за трон, потом объявила царя, потом, уже по его указке, стала рубить головы и себе, и лучшей части народа; в 30-е годы организовала в стране голод, а страну превратила в концлагерь; зная о грядущей войне, не смогла к ней подготовиться, только захватила чужие земли и присоединила к своим, заложив мину замедленного действия на долгие годы; потом загубила 20 миллионов человек «малой кровью, могучим ударом»; силой насадила в половине Европы тоталитарные марионеточные режимы на штыках; потом десять лет вырубала под корень все, что еще порядочного осталось среди интеллигенции; отбросила назад ведущие науки, и теперь мы отстаем от мира на 20 лет; потом десять лет метаний, заскоков, прожектов; сотни тысяч судеб одним росчерком пера; добили деревню окончательно; потом двадцать лет разврата, разбазаривания пресловутого потенциала – и окончательный духовный распад общества. А теперь – снова «слава партии». И она поведет нас вперед… или назад?