Ги Мопассан - Сильна как смерть
- Название:Сильна как смерть
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Правда
- Год:1977
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ги Мопассан - Сильна как смерть краткое содержание
В романе Мопассан впервые дал развернутое изображение светского общества, в которое стал входить после успеха «Жизни» и «Милого друга», представшее перед ним во всем разочаровывающем духовном убожестве, во всей своей чванной пустоте, ограниченности, пошлости и паразитизме внешне блистательная жизнь светских людей.
Подобно Оливье Бертену, он чувствовал свою чужеродность в этом обществе. Он был здесь признанным талантом, но человеком «не нашего круга»; это ему давали чувствовать не раз и иногда в довольно жесткой форме.
Жорж Норманди пишет, что у Мопассана было двойственное отношение к светскому обществу: «Этот свет, который он ненавидит, удерживает его при себе. У него к нему одновременно и ужас и восхищение».
«Сильна как смерть» представляет собой не только психологический роман, но и острую сатиру Мопассана на светское общество.
Сильна как смерть - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Но никогда еще ни одна рана, нанесенная его самолюбию художника, не была столь кровоточащей, как эта. Он задыхался; он несколько раз перечитал статью, стараясь уловить малейшие оттенки. Их — его и еще нескольких его собратьев — выбрасывали в корзину, выбрасывали с оскорбительной развязностью; он встал с постели, шепотом повторяя слова, которые, казалось, не сходили с его губ:
— Устаревшее искусство Оливье Бертена...
Никогда еще не знал он такой печали, такого упадка духа, такого отчетливого ощущения, что пришел конец всему — конец его физическому и духовному существованию, — и никогда еще его отчаявшаяся душа не погружалась в такую скорбь. До двух часов просидел он в кресле перед камином, протянув ноги к огню, будучи не в силах шевельнуться, заняться хоть чем бы то ни было. Потом у него возникла потребность, чтобы его утешили, потребность пожать верные руки, взглянуть в преданные ему глаза, потребность, чтобы его пожалели, помогли ему, дружески обласкали. И он, как всегда, отправился к графине.
Когда он вошел в гостиную, Аннета была там одна; стоя к нему спиной, она быстро надписывала адрес на какой-то записке. На столе рядом с нею лежал развернутый номер Фигаро . Бертен увидел одновременно и газету и девушку и растерянно остановился, не смея сделать ни шагу дальше. О, если она прочитала! Она обернулась, но, занятая, вся поглощенная своими женскими заботами, быстро произнесла:
— А, здравствуйте, господин художник! Извините, что я вас покидаю, но наверху меня ждет портниха, а вы понимаете, что портниха перед свадьбой — это дело важное. Я предоставлю вам маму — она там спорит и обсуждает мои туалеты с этой мастерицей. А если мама мне понадобится, я потребую ее у вас на несколько минут.
И она скрылась почти бегом, чтобы ясно показать ему, как ей некогда.
Этот внезапный уход без единого милого слова, без единого ласкового взгляда, обращенного к нему, — а ведь он так... так любил ее... — потряс его. Взгляд его снова остановился на Фигаро , и он подумал: «Она прочла! Меня высмеивают, отрицают... Она больше не верит в меня... Я для нее уже ничто!» Он сделал к газете шаг, другой — так подходят к человеку, чтобы дать ему пощечину. Потом сказал себе: «А вдруг она еще не читала? Она ведь так занята сегодня! Но об этом, конечно, заговорят при ней — вечером или за обедом, — и ей тоже захочется прочитать».
Невольным, почти бессознательным движением, быстро, как вор, он схватил газету, сложил, перегнул еще раз и сунул в карман.
Вошла графиня. Увидев искаженное, мертвенно-бледное лицо Оливье, она мгновенно поняла, что он достиг предела страданий.
Она бросилась к нему в каком-то порыве, в едином порыве всего своего бедного, тоже разрывавшегося сердца и своего бедного, тоже измученного тела. Положив руки ему на плечи, глядя ему прямо в глаза, она произнесла:
— О, как вы несчастны!
На сей раз он уже ничего не отрицал; горло его сжимали спазмы.
— Да... да... да! — лепетал он.
Она чувствовала, что он вот-вот разрыдается, и увлекла его в самый темный угол гостиной, где за небольшими ширмами, обтянутыми старинным шелком, стояли два кресла. Они сели здесь, за этой тонкой вышитой стенкой; к тому же их скрывал серый сумрак дождливого дня.
Она мучилась от боли, но прежде всего жалела Оливье.
— Мой бедный Оливье, как вы страдаете! — произнесла она.
Он положил седую голову на плечо подруги.
— Больше, чем вы думаете, — сказал он.
— О, я это знала! — с грустью прошептала она. — Я все чувствовала. Я видела, как это зарождалось и как вызревало.
Он ответил так, словно она обвиняла его:
— Я в этом не виноват, Ани.
— О, я знаю!.. Я ни в чем не упрекаю вас!..
Чуть повернувшись к Оливье, она нежно прикоснулась губами к его глазу и почувствовала на нем горькую слезу.
Она вздрогнула так, словно выпила каплю отчаяния, и повторила несколько раз подряд:
— Ах, бедный друг мой... бедный друг мой... бедный друг мой...
И после минутного молчания прибавила:
— В этом виноваты наши сердца, которые не состарились. Я чувствую, что мое еще так молодо!
Он попытался заговорить, но не мог: рыдания душили его. Прижавшись к нему, она слышала, как тяжело дышит его грудь. И вдруг ею вновь овладела эгоистическая тоска любви, снедавшая ее уже так давно, и она сказала тем душераздирающим голосом, каким люди говорят об ужасном несчастье:
— Господи, как вы ее любите!
— О да, я люблю ее! — снова признался он.
Она призадумалась.
— А меня? Меня вы никогда так не любили? — продолжала она.
Он не стал возражать: он переживал теперь одну из таких минут, когда люди говорят всю правду.
— Нет, я был тогда слишком молод! — прошептал он.
Она удивилась.
— Слишком молоды? Ну и что же?
— Ну, и жизнь была слишком прекрасна. Только в нашем возрасте можно любить самозабвенно.
— А то, что вы испытываете близ нее, похоже на то, что вы испытывали близ меня? — спросила она.
— И да, и нет... и, тем не менее, это почти одно и то же. Я любил вас так, как только можно любить женщину. И ее я люблю так же, как вас, потому что она — это вы; но эта любовь стала чем-то непреодолимым, чем-то пагубным, чем-то таким, что сильнее смерти. Я объят ею, словно горящий дом пламенем.
Она почувствовала, что жалость ее испарилась под дыханием ревности, и утешающе заговорила:
— Мой бедный друг! Через несколько дней она выйдет замуж и уедет. А не видя ее, вы, несомненно, излечитесь.
Он покачал головой.
— Нет, я погиб, погиб безвозвратно!
— Да нет, право же, нет! Вы не увидите ее целых три месяца. Этого достаточно. Ведь вам было вполне достаточно трех месяцев, чтобы полюбить ее больше, чем меня, а меня вы знаете уже двенадцать лет!
В избытке горя он взмолился:
— Ани, не покидайте меня!
— Что же я могу сделать, друг мой?
— Не оставляйте меня одного.
— Я буду навещать вас, когда бы вы ни захотели.
— Нет. Приглашайте меня сюда как можно чаще.
— Но вы будете вместе с ней!
— И вместе с вами.
— Вы не должны видеть ее до свадьбы.
— О Ани!
— Или, во всяком случае, вы должны видеть ее как можно реже.
— Можно, я посижу у вас вечером?
— Нет, в таком состоянии нельзя. Вы должны развлечься, пойти в клуб, в театр, куда хотите, только не оставаться здесь.
— Прошу вас!
— Нет, Оливье, это невозможно. И потом у нас будут обедать люди, присутствие которых взволнует вас еще больше.
— Герцогиня... и... он?..
— Да.
— Но ведь вчера я провел с ними весь вечер!
— Лучше уж не говорите об этом! То-то сегодня вы в таком превосходном настроении!
— Обещаю вам, что буду совершенно спокоен.
— Нет, это невозможно.
— В таком случае, я ухожу.
— Куда вы так торопитесь?
— Мне хочется походить.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: