Мигель Астуриас - Глаза погребённых

…В безбрежных просторах моря, моря, мы видим — подводные лодки проходят, проходят…

— Тираж задерживается, газета выйдет позже, лучше бы вытащить это клише и вместо него поставить объявление… — сказал начальнику цеха метранпаж, верстая первую полосу, перед тем как ее закрепить. — Не закрепляйся, не огорчайся!.. — насмешливо пропел он.

— Эх ты, косточка от айоте [86] 86. Айоте — разновидность тыквы. … - оборвал его начальник цеха гнусавым голосом сеньориты определенной профессии. — Разве ты не читал шапку на первой полосе… прочти-ка… на все колонки… «Немецкие подводные лодки — в водах Центральной Америки!»

— В таком случае Факир не сможет уйти? Из линотипистов он один остался, чтобы вставить правку…

— А ты что, не видишь, что у меня в руке? Вставные зубы, что ли? Быстрей кончай верстать полосу, иначе мы увязнем так, что и не вылезем… Брось, я сам это сделаю, дай-ка… — С этими словами начальник цеха взял в руки ключ, ослабил уже сверстанную полосу и начал перебирать металлический шрифт, весь в типографской краске, пока не нашел — скорее пальцами, чем взглядом, — подпись под клише, которую следовало сменить.

— «Я… пон… ская… под… лодка…» — прочитал он, — вот здесь нужно поправить!.. — Он вытащил строку и поставил вместо нее другую и снова прочел вслух: — «Не… мец… кая… под… лод… ка… ставит под угрозу Панамский канал».

Метранпаж, взяв в руки молоток и деревянные клинья, начал сбивать первую полосу, потом подвинтил ее. Потухшая сигара торчала у него в зубах, очки почти совсем сползли с носа.

Флегматичным тоном он спросил:

— А если не поправить, разве что случится?..

— Случится то, что мне придется подправить… корректоров — подзатыльником. Какое у них самомнение!..

Начальник цеха засунул правую руку в карман габардиновых штанов, нащупывая сигарету, и, держа в другой руке вещественное доказательство — сложенную вчетверо сырую полосу, пошел вдоль коридора меж бумажных рулонов и сложенных штабелями старых оттисков к двери с надписью: «Корректорская».

— Если и впредь будете так работать, иуды… — Он бросил оттиск на стол. — Кто из вас правил первую полосу?

— Чолула… — ответил один из корректоров, у которого даже голос казался заросшим волосами, столько волос было на его лице: усы, борода, брови, ресницы и бачки торчали дыбом, вихры спускались за уши.

— Вы понимаете что-нибудь или нет? — обрушился начальник цеха на коротышку, который уставился на него одним будто застывшим глазом, тогда как другой бегал по комнате. — Пусть я буду проклят, за каждую минуту опоздания газеты мне и так приходится платить пять долларов штрафа…

— Клише вместе с подписью взяли из архива, — объяснял Чолула. — И какой-то оболтус дал его линотиписту, не показав нам, поэтому и набрали эту подпись так, как была: «Японская подлодка ставит под угрозу Панамский канал».

— Ну и болван! Вам что, не известно, что мы ведем войну с Германией? Разве вы не видели шапку на первой полосе, не читали передовой?

— Передовой?.. Да, дело вот в чем: все этот Пелудо, анархист, с ним невозможно работать. Нет от него покоя. Ну, точно обезьяна в клетке. Да еще лезет судить — черт знает что! — по поводу передовой!

— Не судить. Он разъяснял, а это другое дело. Он сказал, что основной тезис передовой фальшив. Утверждать, что рабочих банановых плантаций, объявивших забастовку, надо рассматривать как предателей, поскольку мы-де находимся в состоянии войны и нужно вести особое наблюдение над тихоокеанским районом и над Карибским морем, а также сигнализировать союзникам, — это же выходит за всякие рамки.

Автор передовицы зашел слишком далеко! Что касается немецкой подводной лодки, она же — японская подлодка, то меняется лишь подпись под клише. Когда «Тропикаль платанере» угрожает опасность, например рабочие выдвигают ей какие-нибудь свои требования, так администрация сразу же вспоминает про Панамский канал и вытаскивается их архива очередная подлодка…

— Вот я и спрашиваю… — медленно проговорил Чолула, как бы выверяя правильность своих слов по ватерпасу зрачка, двигавшегося то вверх, то вниз, тогда как другой глаз был по-прежнему устремлен вперед. — Я и спрашиваю: не «Платанере» ли принадлежит подлодка, которая подымает свой перископ близ берегов Центральной Америки, когда это выгодно «Платанере»?

— Меня бы это не удивило, они способны на все…

— Кто даст сигарету? У меня кончились… — вмешался начальник цеха, прервав Пелудо.

— У Чолулы, должно быть, есть. Я курю трубку.

— Беседа, конечно, очень интересная, но мне еще надо работать, — сказал начальник цеха, поднося к губам сигарету, полученную от Чолулы. — Спасибо, спички есть. — Он зажег сигарету, выпустил клуб дыма и, собираясь уйти, добавил несколько более строгим тоном: — И все-таки я советую вам держать ухо востро, все время у нас что-нибудь проскакивает. В один прекрасный день завопят рекламодатели…

— Рекламодатели?.. — Неподвижный глаз Чолулы засверкал, а другой снова начал шарить по комнате. — А вот Пелудо считает, что реклама — это вонючий навоз современной эпохи, и ни за что на свете не желает править текст объявлений. Вся эта реклама, считает он, ни к чему…

— Навоз навозом, но он удобряет… — Начальник цеха остановился на полпути. — Ты дал мне сломанную сигарету, дай другую, — обернулся он к Чолуле и, потушив спичку, после глубокой затяжки закончил свою мысль: — … без навоза не бывает цветов в садах, а без рекламы не бывает литературных цветов в газетах…

— Как бы не так, рассказывайте мне! — запротестовал Пелудо. — Я вот не поэт и не литератор, но понимаю, что сейчас, когда подводные лодки угрожают Панамскому каналу… — все дружно рассмеялись, — эти стихи и проза просто маскируют рекламу Компании, только и всего! Поэты и прозаики публикуют рекламные объявления своей косметической продукции. Поэзия… ха-ха-ха!.. Надо бы к подписи автора добавлять адрес, нотариальную печать, оттиски пальцев, генеалогическое древо и портрет из «Who is who» … [87] 87. Биографический справочник «Кто есть кто». — На его обезьяньем лице шевелились все волосы. — Ах, время, время… Когда-то произведения искусства были творением неизвестных мастеров!.. Мир создан господом, но ведь никто не знает, каким… Господь, и все… Бог — тоже анонимное лицо! Кафедральные соборы, песнопения, монументы, мелодии, картины, скульптуры!.. — Он запускал руку то в бороду, то в усы, то в шевелюру и взбивал волосы, словно темную мыльную пену. — Разве было бы столько плохих художников, столько бездарных поэтов, — обратился он к Чолуле и начальнику цеха, — разве писалось бы столько о тысяче и одном плагиате, если бы не эта реклама вокруг каждого автора!