Оноре Бальзак - Прощай!

— Здесь все гармонично, и самое запустение едва ли не умышленно, — заметил полковник, дернув цепочку колокольчика; но язычка в колокольчике не оказалось.

Охотники услышали лишь резкий скрип заржавевшей пружины. Маленькая дверь, проделанная в стене рядом с воротами, хотя и была старой, но их усилиям, однако, не поддавалась.

— О! Все это становится крайне загадочным, — сказал Филипп.

— Не будь я судьей, я принял бы женщину в черном за колдунью.

Едва успел он произнести эти слова, как к решетчатой ограде подошла корова и просунула к ним свою теплую морду, словно она почувствовала потребность поглядеть на человеческие существа. Но какая-то женщина, если только можно было так назвать то непонятное существо, что вынырнуло из-за густого кустарника, потянула корову за веревку. Голова женщины была повязана красным платком, из-под которого выбивались пряди светлых, похожих на паклю волос. Косынки на плечах у нее не было. Грубая шерстяная юбка в белых и черных полосах была на несколько вершков короче, чем следует, и позволяла видеть икры. Можно было подумать, что женщина эта принадлежит к какому-нибудь племени краснокожих, воспетых Купером, ибо ее ноги, шея и обнаженные руки казались выкрашенными в кирпичный цвет. В ее плоском лице не было ни следа осмысленности. Тусклые, водянистые глаза глядели безжизненно. Несколько редких белесых волосков заменяли ей брови. Неправильно очерченный рот открывал выдававшиеся вперед, неровные, но белые, как у собаки, зубы.

— Эй, тетка! — окликнул ее де Сюси.

Она медленно подошла к воротам, тупо разглядывая обоих охотников. На губах ее появилась жалкая, принужденная улыбка.

— Куда мы попали? Что это за дом? Кому он принадлежит? Кто вы такая? Вы здешняя?

На все эти и множество других вопросов, которыми наперебой засыпали ее оба охотника, она отвечала лишь какими-то гортанными звуками, более свойственными, казалось бы, животному, чем человеческому существу.

— Вы разве не видите, что она глухонемая! — сказал судья.

— Обитель «Добрых Братьев»! — выкрикнула вдруг крестьянка.

— А ведь она права! Это и впрямь, должно быть, бывший монастырь «Добрых Братьев», — сказал д'Альбон.

Снова посыпались вопросы. Но крестьянка, точно упрямый ребенок, болтала ногой, обутой в деревянный башмак, теребила веревку, которой была привязана корова, принявшаяся снова щипать траву; поглядывая на обоих охотников, женщина с любопытством рассматривала все принадлежности их костюма; потом она как-то странно заурчала, завизжала, закудахтала, так и не произнеся членораздельного слова.

— Как тебя зовут? — спросил Филипп, глядя на нее пристально, словно хотел ее заворожить.

— Женевьева, — глупо ухмыляясь, отвечала она.

— Корова — пока разумнейшее существо из всех, кого мы здесь встретили! — воскликнул судья. — Я выстрелю из ружья, чтобы к нам кто-нибудь вышел.

Но не успел судья взяться за ружье, как полковник жестом остановил его, указав пальцем на незнакомку, которая так живо возбудила их любопытство. Погруженная, казалось, в глубокую задумчивость, она медленными шагами приближалась к ним по длинной аллее, так что они имели возможность хорошо ее рассмотреть. На ней было сильно поношенное черное шелковое платье. Длинные волосы густыми прядями падали ей на лоб и на плечи, спускались ниже талии, окутывая ее точно шалью. Она, видимо, привыкла к этому и лишь изредка откидывала их назад, резко встряхивая головой и разом освобождая глаза или лоб от густой завесы. В ее жесте была какая-то поразительная, чисто механическая быстрота и точность, свойственная движениям животного и казавшаяся чем-то необычным в женщине.

Охотники с изумлением смотрели на то, как она, подпрыгнув, взобралась на ветку яблони и легко, точно птица, уселась на ней. Сорвав несколько плодов, она съела их. Потом с той мягкой грацией, которая восхищает нас в белке, она спрыгнула на землю. Ее тело наделено было такой гибкостью, что ни в одном из ее движений не было и следа принужденности или усилия. Она порезвилась на лужайке, как ребенок, катаясь в траве, потом, вытянув руки и ноги, неподвижно замерла с грацией и безмятежностью уснувшего на солнце котенка. Издалека донеслись раскаты грома; она перевернулась и разом вскочила на четвереньки с проворством собаки, заслышавшей чьи-то шаги. Когда она приняла эту странную позу, ее черные волосы разошлись посредине и двумя широкими волнами рассыпались по сторонам лица; свидетели этой сцены могли любоваться плечами, сверкнувшими белизной полевых маргариток, и шеей, совершенные линии которой позволяли догадываться о гармоничности всего тела.

Болезненно вскрикнув, она вскочила на ноги. Ее движения были так грациозны и легки, что она скорее могла сойти за одну из воспетых Оссианом дочерей воздуха [4] ...за одну из воспетых Оссианом дочерей воздуха... — Оссиан — легендарный шотландский певец, живший, по преданию, в III веке н. э. Под его именем поэт Макферсон в 1762 году издал сборник своих поэтических произведений, написанных в романтическом духе. , чем за человеческое существо. Она подошла к водоему, стряхнула с ноги башмак и погрузила с явным удовольствием белую, как алебастр ногу в воду, любуясь засверкавшей, точно драгоценные камни, рябью. Потом, опустившись на колени на краю бассейна, точно дитя, стала забавляться, то погружая в него свои кудри, то разом их вытаскивая и следя за тем, как жемчужными четками, капля за каплей стекала с них вода.

— Это безумная! — воскликнул советник.

Хриплый возглас Женевьевы, обращенный, по-видимому, к незнакомке, заставил ее разом выпрямиться и отбросить с лица волосы. Полковник и д'Альбон в этот момент хорошо могли разглядеть черты ее лица; заметив обоих приятелей, она с легкостью серны очутилась в несколько прыжков подле ограды.

— Прощай! — сказала она нежно и певуче, но в этом голосе, звук которого так хотелось услышать охотникам, не было ни признака мысли, ни чувства.

Господин д'Альбон восхищенно рассматривал ее длинные ресницы, ее густые черные брови, ослепительно белую кожу без малейшего налета румянца, сквозь которую просвечивали только тоненькие голубые жилки. Когда советник, пораженный ее странным видом, повернулся к приятелю, чтобы поделиться с ним своим недоумением, — он нашел его безжизненно распростертым на траве. Г-н д'Альбон крикнул: «На помощь!» — и, выстрелив в воздух, бросился к полковнику, стараясь его поднять. При звуке выстрела неподвижно стоявшая незнакомка испуганно вскрикнула, точно раненое животное, стрелою бросилась прочь и в глубочайшем ужасе заметалась по лужайке. Г-н д'Альбон, заслышав стук колес на дороге в Иль-Адан, стал махать платком, призывая на помощь. Экипаж тотчас же свернул к «Добрым Братьям»; советник узнал своих соседей, г-на и г-жу де Гранвиль; они тут же вышли из коляски и предложили ее судье. У г-жи де Гранвиль оказался с собою случайно флакон с солью, которую дали понюхать г-ну де Сюси.