Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

Мне пришелся по вкусу придуманный им способ, и я был представлен патеру, который, прочитав трагедию, соизволил выразить свое одобрение и в особенности похвалил меня за то, что я избегаю в ней всяких рассуждений о религии. Он обещал воздействовать в мою пользу на своего духовного сына Саппла и в тот же день узнать, когда мне следует явиться к нему с пьесой. Взятое на себя обязательство он выполнил и на следующее утро известил меня, что рассказал о моем деле директору, и теперь мне остается только отправиться к нему утром и назвать имя патера, после чего я буду немедленно принят. Я последовал этому совету и, получив нужные указания, тотчас же пошел к дому мистера Саппла и постучал в ворота, в которых была посредине калитка с железной решеткой. Слуга сначала обозрел меня сквозь эту решетку, а затем осведомился, что мне нужно. Я сказал ему, что имею дело к мистеру Сапплу, а пришел я от мистера О'Варниша. Он снова окинул меня взглядом, потом удалился и, вернувшись через несколько минут, объявил, что его хозяин занят и видеть его нельзя.

Я был огорчен неудачей, но пришел к убеждению, что мистер Саппл не знал о цели моего посещения, чем и объясняется такой прием. Желая избежать новых подобных же препятствий, я попросил мистера О'Варниша в следующий раз сопутствовать мне. Он исполнил мою просьбу, и я был немедленно допущен к директору, принявшему меня весьма учтиво и обещавшему прочесть мою пьесу при первом удобном случае. Я снова зашел к нему через две недели, как он мне назначил, но его не оказалось дома; я вернулся неделю спустя, но бедный джентльмен был тяжко болен; я снова явился через две недели, но он, по его уверениям, был столь отягощен делами, что еще не имел возможности дочитать пьесу до конца, однако не преминет это сделать при первом удобном случае. В то же время он заметил, что прочитанное им было весьма занимательно. Этими словами я утешался еще две-три недели, по прошествии которых вновь предстал перед его калиткой, был допущен к нему и застал его прикованным к постели подагрой. Когда я вошел в спальню, он поднял на меня усталый взор и сказал:

— Мистер Мелопойн, я искренно сокрушаюсь о печальном случае, происшедшем во время моей болезни. Мой старший сын, найдя вашу рукопись на столе в столовой, где я обычно ее читал, отнес ее в кухню и там оставил, а нерадивая стряпуха, полагая, что она никому не нужна, сожгла все, кроме нескольких листов, опаливая кур на вертеле. Но, я надеюсь, беда поправима, так как, несомненно, у вас есть несколько копий.

Уверяю вас, добрый мой друг, мистер Рэндом, я был глубоко потрясен этим известием, но добродушный джентльмен казался крайне опечаленным моей бедой, а потому я скрыл свое огорчение и сказал ему, что хотя у меня нет ни одной копии, но я могу вернуть утраченное, восстановив всю трагедию по памяти, которая была у меня превосходной. Вы и вообразить не можете, как обрадовался мистер Саппл, услыхав такие слова! Он просил меня, не мешкая, приняться за работу и старательно обдумать и припомнить каждую фразу, прежде чем занести ее на бумагу, чтобы в точности воспроизвести читанную им трагедию.

Поощренный таким наказом, явно свидетельствующим о том, сколь велик егоинтерес к этому делу, я напрягал память, не щадил сил и за три недели восстановил точно всю пьесу в первоначальном ее виде, и она была вручена ему добрым моим другом, отцом О'Варнишем, который сообщил мне на следующий день, что мистер Саппл бегло ознакомится с ней, чтобы убедиться, сходна ли она с первой, и затем даст окончательный ответ. Для просмотра я предоставил ему неделю, а по прошествии этого срока попросил аудиенции у директора в чаянии увидеть в ближайшее время мою трагедию поставленной на сцене. Но увы! Сезон театральных представлений незаметно пришел к концу; директор объяснил мне, что, если мою пьесу станут сейчас репетировать, она не будет готова к постановке раньше конца марта, когда начнутся вечера бенефисов, а, стало быть, это может повредить интересам актеров, с которыми мне не следует поступать неучтиво.

Я поневоле должен был согласиться с такими доводами, разумеется, вполне правильными, и отложить исполнение моей пьесы до следующего сезона, когда фортуна, как он надеялся, будет более благосклонна ко мне. Однако для меня это было жестоким разочарованием: к тому времени я начал нуждаться и в деньгах и в самых необходимых вещах, так как, возлагая упования на театр, стал расточительным и мои расходы поглотили почти всю сумму, привезенную мною в Лондон. Право же, мне следовало бы устыдиться таких поступков, так как при разумной бережливости моих средств хватило бы на приличное существование в течение целого года. Может быть, вы удивитесь, если я вам скажу, что истратил за полгода десять гиней и ни на фартинг меньше; но как подумаешь о соблазнах этого огромного города для молодого человека, склонного к утехам, как склонен был я, то изумление рассеется или, по крайней мере, будет не столь сильным.

Причиной огорчения было не только мое собственное положение. Я написал об оказанном мне радушном приеме своему родственнику, фермеру, и заверил его, что деньги, которыми он по доброте своей снабдил меня, будут ему возвращены примерно в конце февраля, а теперь я не имею возможности выполнить обещание. Однако иного средства, кроме терпенья, не оставалось. Я обратился к моему квартирному хозяину, весьма добросердечному человеку, откровенно рассказал ему о своей беде и попросил совета, какой план мне измыслить для своего пропитания. Он охотно согласился потолковать об этом со своим духовником и предложил мне жить и столоваться у него, пока фортуна не поможет мне расплатиться с ним.

Узнав о моей нужде, мистер О'Варниш предложил представить меня редактору еженедельной газеты, который (в чем он не сомневался) даст мне работу, если найдет меня в достаточной мере подготовленным; но после расспросов я узнал, что цель этой газеты — сеять разногласия в государстве, и потому принес извинения и отказался от участия в ней. Тогда он посоветовал мне написать какое-нибудь поэтическое произведение, которое я мог бы предложить книгопродавцам за приличное вознаграждение, и вдобавок создать себе имя, что не преминуло бы завоевать мне друзей, и в будущем сезоне моя трагедия появилась бы при самых благоприятных условиях, благодаря своей занимательности и поддержке влиятельных особ.

Я пришел в восхищение от таких видов на будущее и, наслышавшись о том, каких друзей приобрел мистер Поп своими пасторалями {93} 93 …мистер Поп своими пасторалями… — Известный английский поэт Александр Поп (1688–1744) изданием своих «Пасторалей», в которых он подражал античным поэтам, сразу же приобрел широкую известность среди литераторов и аристократов. , принялся за такого же рода работу и меньше чем через полтора месяца сочинил столько же буколических стихотворений, которые тотчас понес известному книготорговцу, предложившему оставить их для прочтения и обещавшему дать ответ через два дня. На третий день я явился, и он вернул мне мои стихи, сказав, что они не подходят, и подсластил свой отказ упоминанием о нескольких прекрасных, умных строчках.