Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

Но — о, небо! — вместо того, чтобы упиться сладостным благоуханьем, которое сулил ее нежный вид, я чуть не задохнулся от испарений джина! Такой запах из ротика особы, только что заявившей о своем отвращении ко всем спиртным напиткам, превратил не только мои сомнения в уверенность, но и мой восторг в омерзение, и, не вернись мой слуга с каретой, у меня не стало бы сил соблюдать еще пять минут долее простую учтивость.

Я воспользовался этим случаем и подал руку леди, которая выставила против меня целую батарею своих чар, делая глазки, томно жеманясь, вздыхая и прижимаясь ко мне столь открыто, что Стрэп увидел ее нежное обхождение и радостно потирал руки, следуя за нами к двери; но я не поддавался ее ласковым уловкам и усадил ее в карету, собираясь тотчас распрощаться. Она угадала мое намерение и пригласила меня к себе в дом, прошептав, что сейчас, когда сэр Джон лег спать, она может позволить себе удовольствие побеседовать со мной полчаса без помех. Я отвечал, что готов претерпеть любое огорчение, только бы не подвергать опасности покой ее лордства, и, приказав кучеру ехать, пожелал ей доброй ночи. Мое равнодушие вывело ее из терпения, и, остановив карету ярдах в двадцати от меня, она высунула голову и заорала во все горло, как рыбная торговка:

— Чорт тебя подери, собака! А за карету-то ты заплатишь?

Не получив никакого ответа, она начала ругаться со своеобразным красноречием, величая меня подлым парнем, негодяем и прочими именами, а в заключение заявила с проклятьями, что, видно, у меня в карманах пусто, несмотря на мою внешность.

Излив таким образом свое негодование, она велела кучеру ехать дальше, а я вернулся в таверну, где, очень довольный таким исходом приключения, заказал себе ужин. Я обошелся без услуг лакея за столом, сказав, что здесь находится мой собственный слуга, и, когда мы остались вдвоем, спросил Стрэпа:

— Ну-с, мсье д'Эстрап, что вы думаете об этой леди?

Мой приятель, не раскрывавший рта с минуты ее отбытия, мог выговорить только: «Что думаю!», произнеся эти слова со страхом и изумлением. Удивленный его тоном, я воззрился на моего лакея и, заметив его испуганный вид, спросил, уж не явился ли ему призрак его деда.

— Призрак! — повторил он. — Я уверен, что видел самого дьявола во плоти! Кто бы подумал, что при таком хорошеньком личике и скромном поведении можно явиться прямо с Биллингсгейт {73} 73 …явиться прямо с Биллингсгейт… — то есть нещадно ругаться, ибо лондонский рыбный рынок Биллингсгейт славился грубостью нравов. и таить столько дьявольской злобы. Ах, да поможет нам бог! Front! nulla fides — nimium ne crede color! [68] Никогда не доверяй наружности, не слишком верь красоте ( лат. ). , а нам надлежит пасть на колени и возблагодарить господа бога за избавление от этого гроба повапленного.

Я был склонен разделить мнение Стрэпа, и хотя не думал, что мне грозит опасность от соблазнов такого рода особ, однако решил действовать впредь с величайшей осмотрительностью и избегать всех подобных знакомств, пагубных как для моего кошелька, так и для здоровья.

Моей заботой было завести добрые знакомства, для чего я посетил несколько кофеен, где коротали досуг достойные завсегдатаи, не только англичане, но и иностранцы, и где моя наружность привлекла внимание и вызвала одобрение, какого только я мог пожелать. Поскольку в том же доме, где была кофейня, был и общий стол, я поднялся наверх и сел обедать совместно с тринадцатью посетителями, большая часть коих одета была лучше, чем я.

Беседа — главным образом на французском языке — перешла на политику; скоро я выяснил, что вся компания была на стороне французов, если не считать меня и вспыльчивого старого джентльмена, спорившего с английской резкостью со всеми, говорившими в пользу его христианнейшего величества. Но сей надежный патриот, который никогда не выезжал за пределы своей родины и черпал свои мнения и суждения из слухов и предрассудков, не мог сравняться со своими противниками, более учеными, чем он, и более опытными, и нередко позволявшими себе пускать в ход выдумки путешественников, будучи уверены в том, что он их не уличит.

Притязания королевы испанской на австрийские владения в Италии были подробно разъяснены и защищались особой, сидевшей против меня и походившей на иностранного посланника торжественностью манер и богатством костюма. Эта ученая речь побудила оказать такую же речь о прагматической санкции {74} 74 Прагматическая санкция — в данном случае так называлось провозглашение в 1713 и 1722 гг. императором Германии Карлом VI порядка престолонаследия в Австрии. Вступление на престол Австрии дочери Карла VI Марии Терезии явилось внешним поводом той войны, в которой участвовал Родрик Рэндом. молодого человека, сидевшего справа от меня, в зеленом, отделанном золотом кафтане, и этот молодой джентльмен с горячностью оправдывал французского короля в нарушении им договора и утверждал, будто тот не мог его соблюдать, не нанося ущерба своей славе. Хотя я совсем не был убежден доводами этого джентльмена, но не мог не восхищаться его живостью, которая, по моим понятиям, являлась плодом его высокого происхождения и благородного воспитания, вследствие чего я почел ею путешествующим молодым принцем.

Затем пожилой джентльмен с военной выправкой завел речь о последней военной кампании, и битва при Деттингене поведана была с такими подробностями к вящей славе французов и столь невыгодно для союзников, что я стал сомневаться, участвовал ли я в ней или нет, и взял на себя смелость выставить возражения против того, что он утверждал. Эта вольность повела к спору, длившемуся довольно долго и утомившему всех присутствовавших; в конце концов он был предложен на разрешение степенной особы, величаемой ими «доктором», который под видом крайнего беспристрастия решил спор не в мою пользу, с таким пренебрежением к истине, что я в резких выражениях обвинил его в предвзятых суждениях, к немалому удовольствию истинно английского политика, возрадовавшегося моей защите того дела, за которое он столь часто выступал безуспешно.

Мой противник, довольный одержанной победой, с притворным прямодушием сказал мне, что он не говорил бы с такой уверенностью, если бы не располагал всеми сведениями.

— Впрочем, — сказал он, — я уверен, что все так и должно было произойти, если принять во внимание предшествующие меры. Ибо мы, генералы, повидавшие виды, — хотя бы нас и не было на месте, — по малейшему наброску диспозиции знаем, что должно случиться.

Затем он весьма вольно стал порицать каждый шаг в поведении тех, кто командовал союзниками, потом перешел к министрам, которых изрядно разбранил за предпочтение, оказываемое людям, лишенным опыта и способностей, в ущерб старым офицерам, наделенным и тем и другим качеством; сделал немало намеков на собственную свою значительность и закончил замечанием, что французы и испанцы знают лучше цену заслуженным генералам, что доказывают одержанные ими победы и удивительная дисциплина их войск, которые в то же время лучше одеты и получают более высокое жалованье, чем любые войска в мире.