Оноре Бальзак - Чиновники

Шазель (охлажденный речью Бисиу.) Спасибо!

(Общий смех.)

Бисиу. Напрасно! Будь я на вашем месте, я бы не дожидался предложения от секретаря министра.

Шазель (с тревогой) . А какого предложения?

Бисиу. Одри [69] Одри , Жак-Шарль (1781—1853) — комический актер. сказал бы вам, и притом вежливее, чем де Люпо, что для вас есть место только на площади Согласия.

Помье (стоит, обхватив печную трубу) . Да и Бодуайе вас не пощадит, не беспокойтесь!

Флeри. И ко всему прочему — еще теперь этот Бодуайе! У вас не начальник, а сущая пила! Господин Рабурден — вот это человек! Он мне положил на стол столько работы, что вы бы здесь и в три дня не кончили... Ну, а он получит ее от меня сегодня же в четыре часа. Но зато он не будет стоять у меня над душой, если я захочу пойти поговорить с приятелями.

Бодуайе (появляясь) . Всякий имеет право порицать работу палаты и действия административной власти, но согласитесь сами, господа, — нужно делать это в другом месте, а не в канцелярии. (Обращаясь к Флeри.) А вы зачем здесь, сударь?

Флeри (дерзко) . Пришел предупредить моих коллег, что началась кутерьма. Дю Брюэля вызвали к секретарю министра, Дюток пошел туда же! Все гадают, кто же будет назначен.

Бодуайе (уходя) . А это, сударь, не ваше дело, возвращайтесь-ка к себе в канцелярию и не нарушайте порядок в моей...

Флeри (уже в дверях) . Какая несправедливость, если Рабурдена обойдут! Право, я тогда ухожу из министерства. (Возвращается.) Ну что, составили анаграмму, папаша Кольвиль?

Кольвиль. Да, вот она.

Флeри (наклоняется над столом Кольвиля) . Замечательно! Замечательно! И это непременно случится, если правительство будет продолжать свою политику лицемерия. (Показывает знаками, что Бодуайе подслушивает за дверью.) Пусть бы правительство честно заявило о своих намерениях, без задних мыслей, тогда либералы знали бы, что им делать. Но когда оно восстанавливает против себя своих лучших друзей, как, например, Шатобриана и Ройе-Коллара, газету «Деба», — просто жалость берет...

Кольвиль (посоветовавшись со своими товарищами) . Знаете что, Флeри, вы славный малый, но не рассуждайте здесь о политике, вы сами не понимаете, как нам вредите.

Флeри (сухо) . До свидания, господа. Пойду работать. (Возвращается и говорит на ухо Бисиу.) Ходят слухи, что у госпожи Кольвиль есть связи в Конгрегации.

Бисиу. Бедный муж!

Флeри. Вы не можете не сострить!

Кольвиль (с тревогой) . О чем это вы?

Флeри. Вчера сбор в нашем театре был опять тысяча экю, а все благодаря этой новой пьесе, хотя она идет уже в сороковой раз. Вам следовало бы посмотреть, декорации великолепны!

В это время де Люпо принимал в своем кабинете дю Брюэля, вслед за которым явился и Дюток. Де Люпо узнал от своего камердинера о смерти де ла Биллардиера и хотел угодить обоим министрам, выпустив в тот же вечер его некролог.

— Здравствуйте, милейший дю Брюэль, — сказал полуминистр помощнику начальника отделения, даже не предложив ему сесть. — Слышали? Ла Биллардиер скончался, оба министра были при нем, когда он причастился святых тайн. Старик очень настаивал на том, чтобы назначили Рабурдена: ему-де будет тяжело умирать, если он не получит обещания, что его преемником станет тот, кто столько лет за него работал. Видимо, агония — это такая пытка, что люди во всем сознаются... Министр согласился тем охотнее, что считает нужным, как и весь Совет, наградить господина Рабурдена за его многочисленные заслуги (покачивает головой) , да и государственный совет нуждается в его просвещенном опыте. Говорят, молодой господин де ла Биллардиер уходит из отделения своего покойного отца в комиссию хранителя государственной печати. Это все равно, что получить от короля в подарок сто тысяч: ведь это место можно продать, как нотариальную контору. Ваше отделение порадуется, Бенжамен мог быть назначен именно туда. Слушайте, дю Брюэль, надо бы набросать о старике заметку в десять — двенадцать строк, знаете — как для отдела «происшествий»; может быть, попадется на глаза их превосходительствам (просматривает газеты) . Вам известна биография папаши ла Биллардиера?

Дю Брюэль виновато покачал головой.

— Нет? — удивился де Люпо. — Так вот, он был участником вандейских событий, одним из доверенных лиц покойного короля; подобно графу де Фонтэну, он так и не пожелал сговориться с первым консулом. Немножко пошуанил [70] Немножко пошуанил — то есть принимал участие в контрреволюционном восстании шуанов в Вандее во время первой французской буржуазной революции. . Родился в Бретани, в старой судейской семье, дворянство было получено только при Людовике Восемнадцатом. Сколько ему было лет? Не все ли равно! Ну, словом, устройте это... «Неподкупная честность»... «просвещенное благочестие» (у бедняги была мания, он решил, что никогда не переступит порога церкви); потом прибавьте еще «преданный слуга». Ловко намекните на то, что при вступлении на престол Карла Десятого он мог бы, как евангельский Симеон, возгласить: «Ныне отпущаеши». Граф д'Артуа очень ценил ла Биллардиера: покойник имел отношение к этой несчастной операции под Кибероном [71] Операция под Кибероном. — Во время французской революции, в 1795 году, контрреволюционный отряд французских эмигрантов, субсидируемых Англией, высадился в Бретани на Киберонском полуострове с целью поднять восстание против Республики, но был разбит революционными войсками. и всю вину взял на себя. И знаете, ведь ла Биллардиер выгородил короля. Он опубликовал специальную брошюру, в которой опровергал какого-то наглого газетчика, написавшего историю революции. Поэтому спокойно можете напирать на его преданность. Только смотрите, хорошенько взвешивайте ваши слова, чтобы другие газеты не подняли вас на смех, и покажите мне вашу статью. Вы были вчера у Рабурдена?

— Да, ваше превосходительство , — сказал дю Брюэль. — Ах, простите, обмолвился!

— Ничего, не беда, — смеясь, отвечал де Люпо.

— Жена у Рабурдена чудо как хороша, — продолжал дю Брюэль, — второй такой не найдешь во всем Париже: остроумные есть — но нет в них той пленительности остроумия; и есть, конечно, женщины красивее Селестины, но трудно найти женщину, которая бы умела так разнообразить свою красоту. Да, госпожа Рабурден куда лучше госпожи Кольвиль! — добавил водевилист, вспомнив про интрижку де Люпо. — Флавия стала такой, как она есть, лишь благодаря общению с мужчинами, а госпожа Рабурден сама себя создала; она все знает; при ней опасно говорить намеками в расчете, что она не поймет. Будь у меня такая жена, я бы, кажется, всего добился.