Иван Панаев - ОНАГР

- Не мешай мне, пожалуйста… Мне надо поговорить. с моей дамой.

Офицер улыбнулся, присвистнул, осмотрел с ног до головы коричневое домино и исчез.

Онагр продолжал:

- Сердце никогда не обманывает… оно… оно…

- Приезжайте послезавтра обедать к нам, - сказала Катерина Ивановна рассеяннее, чем обыкновенно; и, говоря это, она как будто искала кого-то в толпе: - приедете?

- Непременно.

- Я давно хотела говорить с вами, я хотела… Вы знаете этого адъютанта, вот, что стоит один, с белым султаном?

- Знаю, а что?

- Так… об нем я много слышала от одной моей приятельницы… Она… Ах… я и позабыла… Завтра большой бал у Горбачевой. Вы будете?

- Буду.

- Я с вами танцую четвертую и шестую кадрили… Слышите? Мне надо поговорить с вами о многом.

- Я всегда к вашим услугам. Назначьте час, минуту, секунду…

Онагр был счастлив; он весь превратился в улыбку самодовольствия, он думал:

"Я на одну черту от блаженства".

- Подойдемте к адъютанту, я буду его мистифицировать…

Она оставила Онагра и шепнула ему:

- Помните, до завтра.

- До завтра! - повторил он выразительно.

Господин высокого роста и крепкого сложения, следивший за коричневым домино, мрачно взглянул на адъютанта и на Онагра; усы его пошевельнулись с какою-то торжественностию, а губы сделали такое движение, как будто он затягивался…

Долго прохаживался Онагр по залам, поглядывая на маски в золотой лорнет, но они не обращали на него внимания; одна только мимоходом пропищала ему: "Bon soir!", а другая, у которой на руках были широкие темно-бурые перчатки, погрозила пальцем. Он искал

Катерины Ивановны и адъютанта - и не находил их.

"Странно! - говорил он сам себе, - маски сами должны бы подходить ко мне: теперь, верно, уж всему Петербургу известно, что у меня тысяча восемьсот душ и сто семьдесят пять тысяч…"

Он остановился… легкий трепет пробежал по его членам: в двух шагах от него стоял лев, против которого два раза удалось ему обедать за общим столом у Дюме…

- Comment votre sante? - сказал ему Онагр робким голосом, краснея и прикладывая дрожащую руку к шляпе.

Лев едва заметно пошевельнулся и с величием львиным произнес:

- Здравствуйте.

Это "здравствуйте", переведенное с львиного на человеческий язык, означало: "Что тебе надобно от меня? Зачем ты мне кланяешься?"

- Сегодня в маскараде много публики, - продолжал Онагр еще с большею робостию.

Лев пробормотал: "Да", и отодвинулся от Онагра.

Онагр запел про себя какую-то песенку, споткнулся, поправил шляпу и виски и подскочил к толстой госпоже в маске и в белом кисейном платье.

- Бо-маск! Отчего вы одни? Тебя не занимает маскарад?

Кисейное платье молчало.

- Ты не хочешь говорить со мной?

Кисейное платье повернуло голову к стене.

- Зачем вы отвертываетесь?

- Отстаньте! - закричало кисейное платье. - Что вы пристали-то?

- Зачем вы сидите одни? Пройдемтесь со мною.

- Не на такую напали: у меня есть свой кавалер. Прошу не беспокоиться.

Нечего было делать. Онагр отошел от грозного кисейного платья и принужден был прогуливаться один. Ему становилось скучно, он уже зевнул раза два и посмотрел на часы. К счастию, в эту минуту окружили его несколько приятелей, известных танцоров и любезников среднего круга. Он сделался центром этого избранного кружка, и между ними тотчас завязался живой и остроумный разговор. Вдруг, в самом пылу разговора, Онагр почувствовал легкое прикосновение к своему плечу; он обернулся: возле него стояла в театральной позе женщина в черном и коротеньком домино.

- Я вас знаю, - сказала она.

- В самом деле?

Онагр предложил ей свою руку и отправился с нею.

- У вашего кучера светло-голубая шуба и глазетовый кушак, - продолжала она.

- Точно. Ты говоришь правду, бо-маск.

- Вы недавно получили большое наследство.

- И то правда; впрочем, я всегда был богат.

- Вы всё ходите по Невскому.

- Хорошо. Еще что?

- Вы влюблены в одну даму, которую зовут Катериной Ивановной, и она отвечает вам.

- Diable, бо-маск! Все верно как нельзя больше! Почему же ты это знаешь?

- Скоро состареетесь, не скажу. Вы все, мужчины, прелюбопытные.

- Нет, женщины гораздо любопытнее.

- Извините. А сказать вам, как вас зовут?

- Скажи.

- Петр Александрыч.

Онагр стал заглядывать под маску.

- Полноте, что это вы?

- Снимите маску.

- Что вы, с ума сошли?

- Отчего?

- Вы часто мимо наших окон ездите.

- А где ты живешь?

- Отгадайте.

- Я отгадывать не умею.

Онагр снова заглянул под маску и пожал таинственной незнакомке руку.

- Зачем вы со мной ходите? На вас рассердится Катерина Ивановна.

- Пусть ее сердится.

- Как же: ведь вы влюблены в нее? Вам другими нельзя заниматься.

- Очень можно.

- Стало быть, вы ветреник?

- Хочешь испытать мое постоянство?

- Я вас боюсь… Какая у вас миленькая цепочка!

- Тебе нравится? Хочешь, я прикую тебя к моему сердцу этой цепочкой?

Однако в припадке нежностей и в жару объяснений Онагр почувствовал аппетит.

- Бо-маск, хочешь со мною ужинать?

- Пожалуй.

- Ты любишь трюфели, бо-маск?

- Мне все равно.

И они начали взбираться по лестнице в верхние залы. На половине лестницы маска сказала Онагру:

- Вернемтесь.

- Зачем?

- Так.

Перед Онагром и его неведомой спутницей очутился офицер с золотыми эполетами.

Он пристально посмотрел на последнюю.

- Поздравляю тебя, братец, - шепнул он Онагру.

- С чем?

- Да знаешь ли, кто твоя дама?

- Нет.

- Это Маша, моя старая приятельница. Посмотри, она на меня сердится, отворачивается от меня, - а славная, братец, девочка. Конечно, далеко не то, что Лиза… Мы с

Лизой выдумали сейчас свой язык, - она будет вести со мною разговоры со сцены.

- Так это Маша? Вот что!.. Ты ей рассказал все мои секреты?

- Что ж за беда?

- Нет, ничего… "Гм! - подумал Онагр, - очень кстати: у меня будет связь в обществе и связь на сцене: это необходимо для настоящего светского человека; об этом и Бальзак пишет, и вся петербургская молодежь большого света придерживается этой моды. Я буду кататься, как сыр в масле".

За ужином Маша совершенно подружилась с Онагром. Она развязала на минуту свою маску и вскользь показала ему свое личико. Он был в восторге и от ее красоты, и от ее любезности. Она кушала с аппетитом и довольно часто прикладывала бокал к своим губам, грациозно поддерживая кружевную бородку своей маски. После ужина Онагр, проходя мимо офицера с золотыми эполетами, сказали ему:

- Решено, душа! какую я квартиру найму для нее, как одену ее - точно куколку…

Было около трех часов. Залы пустели; отчаянные гуляки допивали последние бокалы и, покачиваясь, сходили вниз… В ложах давным-давно никого. Какой-то пьяный франт в светло-синей венгерке с черными шнурками, причесанный a la moujik, кричал музыкантам: