Джордж Дюморье - Трильби

Бедный мальчик не умолкал. Он пришел в неистовство, расшвыривал стулья и мольберты, кричал и задыхался, обезумев от возбуждения.

Друзья пытались успокоить его и заставить себя слушать, старались доказать, что не только общественное положение делало ее неподходящей для него женой, будущей матерью его детей, и т. д.

Ничто не помогало. Он все больше терял над собой власть, речь его становилась бессвязной, он заикался так, что страшно было его слушать, жалко было на него смотреть!

— О господи, разве вы оба так безупречны и безгрешны, что смеете забрасывать камнями бедную Трильби! Какой позор, какой страшный позор, что для мужчины одни законы, а для женщины совсем другие… Бедные, слабые женщины… бедные, нежные, любящие создания, их всегда преследуют мужчины, мучают их, губят и топчут. О, как я страдаю, как я страдаю! — Он задыхался. Вдруг он вскрикнул и в припадке упал на пол.

Послали за доктором. Таффи в карете помчался в гостиницу за его матерью. Бедный Билли был без сознанья. Сэнди и мадам Винар раздели его и уложили в постель Лэрда.

Пришел доктор, вскоре приехали и миссис Багот с дочерью. Болезнь оказалась очень серьезной. Пришлось вызвать еще одного врача. В мастерской приготовили постели для двух убитых горем женщин. Так закончился канун того дня, который, по-видимому, должен был стать днем свадьбы Маленького Билли.

Припадок был эпилептического характера и перешел в воспаление мозга с различными осложнениями. Болезнь была изнурительной и долгой. Прошло много недель, прежде чем миновала угроза смерти, и выздоровление было также утомительным и долгим. Казалось, Маленький Билли в корне изменился. Он лежал безмолвный, ко всему безучастный, и никогда не произносил имени Трильби, не считая одного раза, когда спросил, не вернулась ли она, знает ли кто-нибудь, где она живет, и писала ли она кому-нибудь.

Нет, не писала. Миссис Багот считала, что лучше не говорить ему о письме Трильби, и Таффи с Лэрдом согласились с ней, полагая, что ничего хорошего это сообщение Билли не принесет.

Мать Маленького Билли горько упрекала в душе «эту женщину», считая ее виновницей всех несчастий, но так же горько она упрекала и себя за эту несправедливость. Это были тяжелые для всех дни.

Но их подстерегало еще большее несчастье.

Однажды в феврале к Таффи и Лэрду в их временную мастерскую, где они работали, пришла Анжель Буасс. Она была крайне взволнована.

Маленький брат Трильби умер от скарлатины, его похоронили, а Трильби на следующий же день после похорон ушла и больше не вернулась. Все это произошло неделю назад. Трильби с братом жили в деревне Вибрэ, у одних бедных людей, давнишних знакомых Трильби. Она зарабатывала до болезни мальчика стиркой и шитьем.

Когда он заболел, она ни на минуту не отходила от него, ни днем, ни ночью, а когда он умер, горе ее было так велико, что все думали — она сойдет с ума. На другой день после похорон ее нигде не могли найти. Она скрылась, ничего не взяв с собой, даже платья, — просто исчезла, не оставив никакого следа, никакой записки. Обыскали все пруды, все колодцы, речушку, протекавшую через Вибрэ, и старый лес.

Таффи съездил в Вибрэ, расспросил всех, знавших Трильби, заявил в парижскую полицию, но все безрезультатно, и каждый день после обеда он с бьющимся сердцем отправлялся в Морг…

Все это, само собой разумеется, тщательно скрывали от Маленького Билли, что, впрочем, было нетрудно; он никогда ни о чем не спрашивал и почти все время молчал. Когда он в первый раз поднялся и его перенесли в мастерскую, он попросил показать ему его картину «Девушка с кувшином»; долго смотрел на нее, потом пожал плечами и засмеялся жалким смехом, мучительным для слуха, смехом старого человека с охладевшими чувствами, — так смеются, чтобы не разрыдаться! Затем он посмотрел на свою мать и сестру и, казалось, впервые заметил на их лицах печальные следы пережитого горя и тревоги.

Как во сне, ему чудилось, будто в течение многих лет он был сумасшедшим, беспрерывно находился в ужасном, безвыходном отчаянии и вот, наконец, бедный его рассудок вернулся к нему, а с ним и жестокие угрызения совести и воспоминания о терпеливой любви и ласке, которыми его окружали — так много лет — его милая сестра, дорогая, многострадальная мать! Что же произошло? Отчего они так изменились?

И, обняв их своими слабыми руками, он заплакал горько и безнадежно. Он плакал долго.

Наконец рыданья его утихли, он выплакался и заснул.

Но, проснувшись, он понял, что в нем произошла печальная перемена: способность любить не вернулась к нему вместе с рассудком, осталась где-то в прошлом; ему показалось, что он утерял ее навсегда, безвозвратно, он больше не любил ни мать, ни сестру, не любил даже Трильби! В его душе, там, где когда-то жила любовь, образовалась теперь брешь, пустота, холод…

Воистину, если Трильби и сама много выстрадала, то все же была невольной причиной мучительных страданий. Бедная миссис Багот в глубине сердца не могла ей этого простить.

Я чувствую, что мой затянувшийся рассказ о болезни Билли становится слишком печальным, пора его сократить.

С наступлением теплой погоды, когда здоровье его немного окрепло, мастерская опять оживилась. Кровати миссис Багот и ее дочери перенесли в другую, незанятую, мастерскую этажом выше; Билли стали навещать друзья, всячески старавшиеся услужить чем-нибудь ему и его семье. Что же касается до Таффи и Лэрда, то они уже давно стали для миссис Багот чем-то вроде костылей, их бесценное внимание помогло ей держаться на ногах и устоять под градом обрушившихся на нее несчастий. Кроме того, своего любимого ученика ежедневно навещал Каррель и тем радовал сердце миссис Багот. Приходили Дюрьен, Карнеги, Петроликоконоз, Винсент, Антони, Лорример, Додор и Зузу. Миссис Багот нашла последних двух совершенно неотразимыми, особенно когда узнала, что, несмотря на их не внушающую доверия внешность, они настоящие джентльмены по происхождению. Они действительно показали себя с самой лучшей стороны, и, хотя были полной противоположностью Билли во всех отношениях, она испытывала к ним почти материнскую нежность и давала им наивные добрые советы, — они проглатывали их с умилением и даже забывали при этом перемигнуться друг с другом. Они помогали миссис Багот разматывать шерсть и слушали псалмы мисс Багот, воздевая очи к небу, как люди, которые и воды не замутят, в то время как на самом деле готовы вот-вот выкинуть какую-нибудь проказу.

Хорошо быть солдатом-сердцеедом! Покорять женские сердца и очаровывать старух и молодых, простых и знатных дам (за исключением, может быть, тех, у которых дочери на выданье), словом, тех представительниц прекрасного пола, кто принимает дерзкие ухаживания за проявления искреннего чувства.