Осаму Дадзай - Ожидание

Каждый день я прихожу на эту небольшую станцию государственных железных дорог, чтобы кого-то встретить. Кого? — я и сама не знаю.

После того, как на рынке я сделаю покупки, по пути домой обязательно захожу на эту станцию и сажусь на холодную привокзальную скамейку. Корзину для покупок я кладу на колени и с неприкаянным видом начинаю смотреть в сторону выхода. Каждый раз, когда с обеих сторон электрички прибывают к перрону, множество людей выплескивается из вагона, и все они толпой валят к выходу. В это мгновение каждый в отдельности принимает раздраженное выражение лица и прибавляет шаг, а потом отдает контролеру свой билет.

Люди несутся вперед сломя голову, целиком погрузившись в свои мысли. Они проходят мимо скамейки, на которой сижу я, выходят на площадь и все также в задумчивости разбегаются в разные стороны. Я же по-прежнему неприкаянно нахожусь на своем месте. Бывает, что иногда кто-нибудь, смеясь, окликнет меня. Тогда мне становится страшно, и я просто-напросто теряюсь. Сердце начинает учащенно биться и возникает ощущение, будто спину облили холодной водой: я содрогаюсь от страха и у меня перехватывает дыхание.

Я продолжаю ожидать кого-то. Кого же я, сидя здесь каждый день, жду? Какого-нибудь нового человека? Скорее всего, нет. Людей я не люблю. Точнее сказать, боюсь. Когда я встречаюсь с кем-нибудь взглядом, то бывает, что иногда говорю ему ничего не значащие и ни к чему не обязывающие приветствия, вроде «У вас все в порядке? Не холодно ли?». Мне становится грустно оттого, что больше такой лгуньи как я, в мире нет нигде, и в подобный момент я жажду смерти. Те, кому я и говорю какие-либо слова, точно так же, не задумываясь, обращаются ко мне, произнося разные пустяковые комплименты, напустив на себя важный вид таких же притворщиков, как и я сама. Слушая все это, мне становится грустно от скупой предусмотрительности проходящих мимо людей, и весь мир делается неприятным до омерзения. Похоже, что всем тем, кто населяет его, суждено прожить, испытывая чувства настороженности по отношению друг к другу, постоянно обмениваясь чопорными приветствиями, от чего на душе возникает неутолимая усталость. Мне неприятно встречаться с людьми. Поэтому раньше я, если конечно у меня не было никакого неотложного дела, никогда не ходила к подругам в гости. Самое приятное для меня — находиться дома и молча заниматься шитьем вместе с матушкой. Однако осознание того, что началась война, постепенно пришло и к нам в дом; все окружающие стали вести себя уж слишком напряженно и мне постоянно кажется, что мое каждодневное затворничество, когда я толком ничего не делаю, для соседей выглядит подозрительным. Я почувствовала себя обеспокоенной, и это начало сказываться на моих нервах. Состояние души такое, будто я не нужна никому, что я не из тех людей, которые могут разбиться вдребезги, работая на общее благо. И вот я потеряла чувство уверенности в себе, до этого придававшее мне уверенность.

Однако я дошла до того, что больше не могу находиться дома, но если бы и вышла на улицу, то пойти мне некуда. Вот почему после того, как я сделаю покупки, по пути домой захожу на станцию и с отсутствующим видом сажусь на скамейку. Я полна ожиданиями — «может быть, и дождусь кого-нибудь?» Но если кто-нибудь и появится передо мной, то ощущение страха — что я буду тогда делать? — заполняют меня. Однако, тот, кого я жду, все-таки придет, тогда, что я должна предпринять в таком случае? Я начинаю терзаться мучениями, и самые дерзновенные фантазии на грани отчаяния одолевают меня, — тогда мне придется посвятить свою жизнь этому человеку, и с той самой минуты моя судьба будет предрешена. Все эти противоречивые мысли и чувства переплетаются у меня в душе, грудь наполняется неизвестным мне доселе волнением, и от удушья становится тяжело дышать. Настроение от всего этого такое, словно я ни жива, ни мертва, что мне больше не на кого положиться, и не понятно, то ли это сон посредине белого дня, то ли нет. Все люди, которые снуют туда-сюда перед станцией, делаются маленькими-премаленькими, как в дымке, будто смотришь на них с обратной стороны телескопной трубы, и весь мир погружается в тихое безмолвие.

Господи, Кого или Чего в конце концов я жду? Наверняка, если на меня посмотреть со стороны, я покажусь вконец испорченной девушкой. Только что я подумала, будто не нужна никому, что я не из тех людей, которые могут разбиться вдребезги, работая на общее благо, и все это на самом деле заведомая ложь. На самом деле я, наверное, только придумала такой замечательный предлог, чтобы воспользоваться благоприятным случаем и реализовать свои сумасбродные идеи. Хотя я и сижу на скамейке с неприкаянным видом, в груди у меня созревают, сменяя одно другое, самые что ни на есть низменные намерения.

Кого я жду? Ведь у меня даже нет никакого определенного плана. Только один дым стоит перед глазами. Но я упорно жду. После того как началась война я, сделав покупки, каждый день прихожу на эту станцию, сажусь на одну и ту же холодную скамейку и жду. Кто-нибудь, смеясь, иногда и заговаривает со мной, но у меня от этого только мурашки пробегают по коже. Мне становится невыносимо неловко и хочется сказать: «Вы не тот человек, кого я жду». В таком случае, кого я ожидаю? Мужа? Нет, не его… Возлюбленного? Да нет; тоже не его… Друга? Не нужен мне друг… Денег? Вряд ли… Человека-призрака? Ой, просто страшно становится!..

Я хочу повстречать что-нибудь более умиротворенное, просветленное и прекрасное. Что это будет? Я и сама не знаю… Например, нечто, похожее на весну. Да нет, не это… Может быть, зеленые майские листья или же чистую воду, растекающуюся по пшеничному полю? Нет, скорее всего, ни то, ни другое. Но я продолжаю ожидать. Я жду, да так, что душа моя переполняется чувством приятного. Перед моими глазами толпой проносятся люди. Но нет, среди них нет того, кто бы был мне нужен. Дрожа всем телом, я держу в руках корзину для покупок, а душа продолжает пребывать в ожидании неведомого. Пожалуйста, не забывайте меня! Будьте добры, помните, но безо всякой иронии, обо мне, двадцатилетней девушке, которая каждый день приходит встречать кого-то на эту станцию и с опустошенным сердцем возвращается домой. Но я специально не буду говорить Вам, как называется эта маленькая станция. Мне нет необходимости упоминать её название, потому что я верю, что когда-нибудь вы найдете меня на ней…