Марк Твен - ЖИЗНЬ НА МИССИСИПИ

В те незапамятные дни мы считались народом, состоящим из долготерпеливых, угнетенных, обиженных, глотающих любое оскорбление, добродушных, всё терпящих моральных трусов, которые готовы были выносить что угодно, лишь бы обошлось без скандала, лишь бы не стать смешными. Иностранные туристы мягко и учтиво сообщали о нас ужасно неприятную правду, и их слова тут же подтверждались фактами. Одинокая, но блистательная борьба мистера Годвина с железнодорожной компанией — борьба, кончившаяся победой, которая сразу изменила всю железнодорожную спстему в Америке и заставила служить публике, а не ущемлять ее, — ясно доказывает, что нация моральных трусов еще существует, ибо произвол, на который ополчился храбрый мистер Годвин, но крайней мере лет тридцать ежедневно проявлялся на наших железных дорогах, а его жертвы всякий раз глотали обиду — и глотали в смиренном молчании. Мы во всем виним угнетателей, однако виноват главным образом не угнетатель, а угнетенный гражданин: в республике нет места угнетателям, если граждане выполняют свой гражданский долг и каждый в отдельности восстает, обличая всякую попытку ограничить его права.

В те дни управление городом Нью-Йорком находилось «в руках ирландцев».

В те дни бывалые люди — и свои и чужие — считали Нью-Йорк «самым грязным городом в подлунном мире». Смотрите, как повторяется история, если только столичная печать наших дней говорит правду.

В те дни Сент-Луис собирался стать столицей федерального правительства и в защиту своих притязаний выдвигал аргументы, знакомые нам и сейчас.

Взяточничество, как мы видели, существовало и в те старые времена, но это искусство находилось в совершенно зачаточном состоянии. Разве тот, кто давал взятки в старое время, понимал, какие возмояшости открыты перед ним? Только в наши дни мы постигли всю глубину человеческого падения. Наши предшественники воображали, что власть имущих можно подкупить только деньгами. Какому-нибудь незначительному мелкому чинуше в государственном аппарате платили, бывало, до сотни долларов. В наши дни мы его покупаем, надеваем на него медный ошейник с номером и кличкой и достаем ему бесплатный билет для проезда по местной железной дороге. Бесплатный проезд по железной дороге — самое деморализующее явление наших дней. Другие взятки деморализуют как-то ограниченно, действуют разлагающе в какой-нибудь узкой сфере; но этот способ проникает повсюду, заражает все слои общества, и в каждом, кого он коснется, и гордость и самоуважение частично отмирают. Другие способы деморализации — только кислоты, от которых золото темнеет сверху, но внутри сохраняется в целости; этот же способ похож на ртуть: он въедается в самую сердцевину, разлагает ее. Бесплатный проезд по железной дороге превратил большинство американских губернаторов, священников, судей, законодателей, мэров, редакторов газет, обычных чиновников и бесчисленное множество частных граждан в каком-то смысле в объекты благотворительности. Я видел, как богатый коммерсант — совершенно частное лицо, имеющее не больше законных прав на благотворительность железнодорожной компании, чем мы с вами, — предъявил бесплатные билеты, по которым он имел право проезда на расстояние в тридцать тысяч миль, — и если он при этом покраснел, то только в душе. Не раз приходилось слышать, как гостеприимный гражданин говорил своему гостю: «Не тратьте деньги впустую, я вам выхлопочу бесплатный проезд у начальника дороги». И гость радовался этому предложению, а не обижался, хотя тут, в сущности, так же нечему было радоваться, как если бы гостеприимный хозяин сказал: «Я попрошу соседа подарить вам брюки его хозяина». Нет ничего более обычного для самых уважаемых (во всех других отношениях) американцев, чем выпрашивать бесплатные билеты. Очевидно, эти люди считают, что такая просьба в корне отличается от попрошайничества на углу. У нас в стране повсюду, в какой вагон вы ни сядете, найдется два-три, а то и больше отлично одетых, вполне благопристойных граждан, которые предъявляют кондуктору эти символы разложившейся совести, и предъявляют не тихонько, не стыдливо — о нет! эти продажные души показывают пропуска с гордостью! Часто кондуктор осматривает такого пассажира с ног до головы неприязненно и подозрительно и задаст ему целый ряд ехидных вопросов, иногда он второй раз подходит и снова спрашивает пассажира, — но тот терпит расспросы без всякого видимого неудовольствия, зная, что этим он должен как-то расплачиваться за то, что находится на иждивении железной дороги. Судьи всяких верховных судов принимают эти пропуска — да к тому же еще с надписью: «За счет верховного суда»! [17]Человеческое достоинство может пасть очень низко, но когда состоятельные люди настолько забывают свою гордость, что выпрашивают бесплатные билеты в театр, как англичане, или ездят по бесплатным железнодорожным билетам, как американцы, — то это уже предел падения. Наверно, в прежнее время бесплатные билеты выдавались первоначально редакторам местных газет. Для такого редактора есть известное оправдание. Ездить ему было необходимо, но единственное, чем он располагал, были «натуральные» ценности, — он с удовольствием запустил бы руку в своп саквояж и расплатился за проезд, как все люди, но на железных дорогах и пароходах никто не хотел брать ни птичьи перья, ни окорока, ни тряпье. Поэтому приходилось возить редактора бесплатно. Но тут никакой благотворительности ие было: за проезд он расплачивался с лихвой, потому что всегда защищал железнодорожную компанию и все несчастные случаи сваливал на всевышнего. Однако смотрите, что получилось из этих безобидных пропусков, — где только у людей совесть!

И наконец еще один обычай старой американской жизни сохранился в наше время, по он отмирает и давно но пользуется никаким уважением. Речь идет о дуэлях. Этот бессмысленный обычай, этот смешной обычай, этот жестокий, грубый обычай (потому что уязвленную честь победителя, в сущности, должны излечить своим страданием несчастная вдова и дети, хотя они-то его никогда не обижали и не заслуживают горя и страданий, которые он им приносит), — этот обычай уже совершенно исчез на Севере, в Англии и вообще среди штатских людей всех высокоцивилизованных стран, за исключением идиотов и редакторов во Франции и студентов в Германии. Студенты делают котлету из физиономий друг друга — процесс весьма неприятный и кровавый, хотя и не смертельный. Идиоты и редакторы во Франции дерутся на шпагах, и когда один из противников задет, то дуэль прекращают (рану стараются обнаружить, и если ее находят, значит «честь удовлетворена»), и обе стороны возвращаются домой, покрытые славой. Сначала французские хирурги брали с собой на поле чести корпию и инструменты, теперь берут арнику и липкий пластырь. Почему эти люди держатся за обветшалые традиции и употребляют шпаги вместо головных шпилек, так и остается самым загадочным на свете: головная шпилька дешевле, головная шпилька куда портативнее, а французский дуэлянт и шпагой наносит только такие раны, которые с успехом можно нанести головной шпилькой.